Обратный отсчет: Равнина - Токацин

ошалело мигнул, встряхнул головой, замедлил было шаг — но Вепуат резким жестом направил его к шлюзу. «И верно,» — подумал сармат, когда ворота захлопнулись, и голоса стихли. «Про традиции он один лучше объяснится. Я же в них путаюсь. Скажу не то, потом не отвяжемся.»

…В зеркальном мониторе отражались поднятые экранирующие плиты. Три сборки замерли в ячейках. Гедимин смотрел, как под короткие команды операторов разворачивается захват, и старался умерить дыхание. Сердце билось часто и гулко.

— Шлем, — прошептал Айзек, тронув его за плечо. — Держи связь с реактором. С механикой мы разберёмся.

Он подтолкнул сармата к другому монитору — тому, в котором отражалась потускневшая активная зона. Управляющие стержни были опущены, коридоры оттока перекрыты — и всё равно реактор светился чересчур ярко.

— Спокойно, — прошептал Гедимин, дотрагиваясь до виска. Горячие щупальца задрожали, прилипая к коже. В мониторе отразились наконечники опускающейся сборки. Щупальца накалились, больно впиваясь в висок.

— Тихо! — прошипел сармат, смигивая слезу. Сборку опускали плавно, по сантиметру — и на её пути свечение соседних «колонн» становилось ярче.

— Вторую, — коротко скомандовал Айзек. Гедимин видел, как его пальцы судорожно сжимаются, и слышал тяжёлое дыхание. Захват замер над второй ячейкой. Гедимин смотрел, как светятся сборки. Новую ещё можно было отличить — она была заметно тусклее.

Волокнистые щупальца снова накалились — вторая сборка вошла в активную зону.

— Мощность! — вскрикнул филк-оператор.

Гедимин впился взглядом в рамку дозиметра. Внутри стеклянной колбы подвес судорожно дёргался — вверх-вниз, вверх-вниз.

— Heta! — скомандовал Айзек. Вторая сборка замерла, опустившись до упора. Подвес задёргался сильнее.

— Что с реактором? — Айзек развернулся к Гедимину. — «Элидген»! Приём!

— Волнует…ссся, — прошипел сармат, потирая обожжённый висок. «Элидген» снова не сдержался. Уже было видно, как дрожит в активной зоне свет. Две новые сборки оставались тусклыми.

— Прекратить, — донеслось от стены. Там, сложив руки на груди, стоял Гварза. Гедимин качнул головой.

— Он не напуган. Просто волнуется. Давайте третью. Он… думаю, он привыкнет.

— «Думаю»⁈ — Гварза презрительно фыркнул. — Речь о безопасности реактора! Айзек…

— Третью, — бросил Айзек, глядя на монитор хранилища. — Гедимин, держи связь!

…Подвес раскачивался в прежней амплитуде. Три светлые сборки, три тёмные, — они багровыми колоннами стояли перед глазами, даже теперь, когда Гедимин отвернулся.

— Пока его не трогайте, — сказал он, угрюмо щурясь. — Ушёл со связи.

— Может так оказаться, что местный ирренций ему непригоден? — спросил Айзек, и Гедимин дёрнулся, как от удара. «Вот как они все влезают в мозги⁈»

— У него были местные стержни, — буркнул он. — Металл из той же местности. Там ничего не случилось… такого, что повлияло бы.

Гварза сдержанно фыркнул.

— Полный список влияющих событий?..

— Кцет, — пробормотал Айзек, болезненно щурясь. — Разделка Кьюссов на трофеи… Насколько ирренций восприимчив…

Гедимин резко качнул головой.

— Они тут постоянно друг друга режут. Если бы так сильно влияло…

Он вспомнил разрушенный город Кьюссов, потом — взорванную башню в Уру-Джагзур. «А насколько такие… события на самом деле влияют? Если они разовые — может эффект быть временным?..»

— Мощность скачет, — доложил филк-оператор. Айзек оглянулся на монитор и тихо вздохнул.

— Хуже, по крайней мере, не стало. Ждём, наблюдаем. До завтра реактор не трогать!

…В коридоре что-то громко шуршало и периодически звякало. Гедимин быстро перебрал в уме все механизмы станции. «Непохоже…»

За углом, за открытой настежь дверью, горел яркий свет. Кут’тайри с раскалённой добела гривой держал в руках массивное ожерелье из множества нитей и размеренно его тряс. Металлические, каменные и костяные бусины бились друг о друга со стуком и звоном. На пальцах жреца дрожали белые язычки пламени.

— Ты чего? — встревоженно спросил Гедимин. Кут’тайри вряд ли его слышал. В глазницах горели огни. Он встряхивал ожерелье, размеренно что-то шелестя. Гедимин взглянул на дозиметр — излучение пульсировало в такт шелесту.

— Стой! — сармат схватил жреца за руку. Тот мигнул. Свечение в глазницах погасло.

— Юное Пламя набирает силу, — Кут’тайри наклонил голову. — Я слышу его волнение. Пусть шелест его успокоит.

Гедимин выпустил его руку.

— Ты… лучше пока ничего не делай, — пробормотал он, подозрительно глядя на ожерелье. «Подвес дрожал в том же ритме… Оно шуршит, потому что он дрожит, — или его дёргает, потому что эта штука брякает?»

— Тебе воля Пламени яснее, чем мне, — жрец без споров отложил ожерелье и шагнул к гамаку. — Скажи, когда во мне будет нужда.

— Угу, — буркнул Гедимин, глядя на дозиметр. Излучение заметно ослабло, но пульсация не угасала.

24 день Мысли, месяц Земли. Равнина, Сфен Земли, ИЭС «Элидген»

Подвес радиометра вроде бы не дёргался — но, приглядевшись, Гедимин различил редкие, едва заметные подрагивания. «Шкала на кьюгены, а тут амплитуда в микро,» — сармат посмотрел на наручный дозиметр и повернулся к шлюзу. «Нужен контрольный замер…»

— Стоять! — Айзек с неожиданной силой схватил его за плечо и развернул к мониторам. Гедимин изумлённо мигнул. «Что, и этот на местных стимуляторах? Вот же любители ненаправленных мутаций…»

— Контрольный замер, — он указал на дозиметр. Айзек отпустил его, но качнул головой — «нет».

— Пока в реактор не лезь. Посмотрим, что будет к вечеру. Вроде бы успокаивается…

— Команда на сброс? — полуутвердительно спросил оператор Ансур, оглянувшись на сарматов. Айзек кивнул ему и подошёл к монитору машзала. В нём отражались слабо светящиеся плитки-индикаторы — при перекрытых коридорах оттока фон был слишком низок, чтобы зажечь их всерьёз, и они постепенно угасали. Пока света хватало, чтобы рассмотреть красные кольчатые колонны.

— Начать подготовку к внешнему сбросу, — отрывисто скомандовал Айзек. Гедимин отступил к стене. Энергия накопительных сборок сквозь линзы уходила в небо; сармат покосился на них и перевёл взгляд