Юрий Гагарин. Один полет и вся жизнь. Полная биография первого космонавта планеты Земля - Антон Первушин

Той весной впервые в Советском Союзе отмечался День космонавтики. Хотя предложения по его организации поступали сразу после полета Гагарина, пробить идею на уровне политического руководства страны оказалось не так-то просто. Николай Петрович Каманин записал по этому поводу в дневнике:

«12 апреля [1962 года].

Сегодня мы впервые празднуем День космонавтики. Для того, чтобы состоялся Указ Президиума Верховного Совета СССР об установлении такого праздника, пришлось потрудиться. Более месяца тому назад я убедил [маршала авиации Константина Андреевича] Вершинина и [генерал-полковника авиации Андрея Герасимовича] Рытова в необходимости ходатайства перед ЦК КПСС об организации празднования 12 апреля. В проекте ходатайства я первым пунктом поставил – установление „Дня космонавтики“. При подписании ходатайства [генерал-полковник Павел Иванович] Ефимов (заместитель маршала [Филиппа Ивановича] Голикова [руководителя Главного политического управления Министерства обороны]) убедил Рытова и Вершинина снять это предложение. Тогда я попутно с ходатайством организовал письмо Германа Титова к Хрущёву об установлении праздника… и решение состоялось. В эти предпраздничные дни нас замучили корреспонденты: всем нужен Гагарин! 10 апреля в ЦДСА [Центральный Дом Советской Армии] провели праздничный вечер. После моего вступительного слова на вечере выступили: писатель [Евгений Иванович] Рябчиков, академик [Анатолий Аркадьевич] Благонравов, Гагарин и Титов. В газетах „Правда“, „Известия“, „Красная звезда“ и „Вечерняя Москва“ опубликованы мои статьи. ‹…›

13 апреля.

Вчера во Дворце съездов состоялось торжественное собрание, посвященное первой годовщине полета человека в космос. На собрании присутствовали руководители страны во главе с Хрущёвым. Выступили академик Келдыш, рабочий Викторов, Гагарин, Титов и академик Верное. Выступление Титова сначала не планировалось; уже сидя за столом президиума, Хрущёв предложил ему выступить, и Герман выступил неплохо. В президиуме было много лиц, не имеющих никакого отношения к космосу, а Королёв – один из главных, виновников „наших космических триумфов“ – сидел в зале. Мне было обидно за Королёва. Космонавтов, конечно, чествуют заслуженно, но не меньшего внимания достойны и создатели первых космических кораблей…»

Обидно не только за Королёва, но и за других главных и ведущих конструкторов, создававших ракетно-космическую отрасль. Мало того, что их засекретили и не давали публиковаться под своими фамилиями, так им еще и показывали (сознательно или нет – другой вопрос), что они не нужны на официальных мероприятиях, проводимых ради пропаганды: руководителям страны оказалось достаточно возможности покрасоваться рядом с космонавтами. Можно сказать, что в эти дни, 12 и 13 апреля 1962 года, высокомерно-пренебрежительное отношение партийного руководства к настоящим творцам советской космонавтики достигло своего апогея.

Гагарин и Титов тем временем продолжали «тянуть лямку» публичных фигур. Титов в конце апреля улетел в Нью-Йорк, чтобы на «площадке» Организации Объединенных Наций выступить с докладом о советской космической программе в пику приехавшему туда астронавту Джону Гленну. Визит превратили в настоящее шоу, в рамках которого 3 мая состоялась встреча Титова и Гленна, а вместе они побывали у президента Джона Ф. Кеннеди. В свою очередь, Гагарин побывал с визитами в Австрии (с 10 по 15 мая) и в Японии (с 21 по 27 мая). Потом, после отпуска, проведенного с семьей в Гурзуфе, отправился на два дня (4 и 5 августа) в Финляндию для участия в VIII Всемирном фестивале молодежи и студентов.

Члены отряда космонавтов, имена которых оставались неизвестны широкой публике, продолжали интенсивно тренироваться, раз за разом повторяя действия, которые им предстояло совершить на орбите и при возвращении на Землю. Увы, отряд понес потери. Григорий Нелюбов и Георгий Шонин были отстранены от подготовки к групповому полету «по состоянию здоровья». Марс Рафиков был отчислен из ЦПК и переведен в обычную авиационную часть за «самоволки» в Москву и многочисленные конфликты с женой, один из которых закончился рукоприкладством. Угроза отчисления нависла и над Иваном Аникеевым, который тоже оказался склонен к незапланированным поездкам в столицу и посещению дорогих ресторанов.

Из тех, кто прошел все необходимые испытания для полета на «Востоке», остались пятеро: Андриян Николаев, Павел Попович, Валерий Быковский, Борис Волынов и Владимир Комаров – опытные летчики из «гагаринского» набора, давно освоившие специфику новой профессии. Андриян Николаев и Павел Попович числились в лидерах, и для них ожидание старта, который откладывался целый год, было, вероятно, более мучительным, чем для остальных, ведь любая ошибка или внезапная болезнь могли разом поставить крест на мечте о полете к звездам, которая вот-вот могла стать реальностью.

Впрочем, судьба оказалась благосклонна к космонавтам. 28 июля успешно стартовал очередной фоторазведчик «Зенит-2», получивший обозначение «Космос-7», и уже 30 июля Госкомиссия приняла официальное решение запускать «Востоки» 9 и 10 августа. На космодром в сопровождении Германа Титова отправились все пятеро. Там они примерили свои индивидуальные скафандры, подогнали парашюты. Затем каждый космонавт забрался в корабль и под присмотром специалистов провел предстартовую подготовку. 6 августа к ним присоединился Гагарин, только что вернувшийся из Хельсинки.

Генерал-лейтенанта Каманина очень беспокоил предстоящий полет. Он сомневался, что всё пройдет гладко, поэтому предложил систему кодов для обмена информацией с космонавтом о том, что реально происходит на корабле. Обратимся к его дневнику:

«9 августа[1962]. ‹…›

После обеда я забрал к себе в „Волгу“ Николаева и Поповича и поехал с ними в МИК [монтажно-испытательный корпус]. Сейчас они оба работают для кино, надели скафандры и садятся в пилотское кресло. Я дал задание операторам заснять их отдельно и вместе в скафандрах у кресла. У нас это будет первый кадр с двумя космонавтами в скафандрах у кресла. Перед началом этой работы мы минут двадцать поговорили о предстоящем полете. Я пытался им внушить, что успех полета теперь в их руках. Успешный полет – это выход на орбиту и благополучный спуск, продолжительность полета – не решающий фактор. Очень важно вернуться на Землю не только живым, но и не инвалидом. Трехсуточный полет и неприятность в конце полета – это провал, а суточный или двухсуточный полет и хорошее приземление – это большая победа. Николаев и Попович сказали, что они хорошо меня поняли и полностью согласны с высказанными мной соображениями. Мы договорились, что кроме кодированных сообщений о своем самочувствии они будут в открытой передаче употреблять только две оценки: „самочувствие отличное“ – это значит, что всё идет нормально, никаких заметных неприятностей нет и полет можно продолжать. „Самочувствие хорошее“ – это значит, что работоспособность и состояние космонавта понижены и потребуется досрочная посадка. В случае необходимости досрочной посадки космонавт передает: „Буря“, „Квадрат“ и, возможно, номер витка, на котором будет садиться».

«Восток-3» («3КА» № 5) был запущен 11 августа 1962 года в 11:30 по московскому времени и вышел на орбиту, близкую к расчетной (в перигее – 183 км, в апогее – 251 км). Через пятнадцать минут Андриян Григорьевич Николаев (позывной «Сокол») докладывал, что чувствует себя хорошо и готов к выполнению программы полета. В начале четвертого витка на связь с кораблем по радиотелефону вышел Никита Хрущёв и обменялся с космонавтом приветствиями. Николаев заверил главу советского государства, что «все системы корабля работают отлично».