Моё имя - Анастасия Соболева

class="p1">Это был мой восьмойдень рождения. Самый красочный, самый счастливый, самый лучший — и последний из всех, что я отмечала. За праздничным столом, заставленным моими любимыми блюдами и напитками, собралась вся наша дружная семья. Мама и папа попросили меня залезть на табуретку (я была довольно низкой до двенадцати лет), пока старшая сестра незаметно скрылась и потушила все лампы. Через пару секунд родители внесли в комнату праздничный торт с восемью свечками, сверкающими во мраке залы не хуже, чем фейерверки в ночном небе на Новый год. У меня перехватило дыхание, и найти в себе силы возобновить круговорот воздуха я смогла лишь, когда сестрёнка прошептала на ухо предупреждение, уже упомянутое выше.

Её звали Корнелия. Она была старше меня всего на четыре года, но уже взвалила на свои плечи практически всю домашнюю работу, кроме тогобыла отличницей в школе и даже занималась карате дополнительно. Я очень любила свою добрую, вечно весёлую и отзывчивую старшую сестрёнку, возможно, порою даже больше, чем маму и папу. К тому же, всегда знала: она чувствует ко мне в точности то же самое.

Маленькая я зажмурилась и одними губами, так, чтобы никто не услышал, прошептала следующее. «Хочу каждый свойдень рождения отмечать также, как сегодняшний! Хочу, чтобы так было всегда!» Открыв глаза, дунула изо всех сил и потушила все восемь свечей с первой попытки. Блестя глазами, повернулась к Корнелии, которая тотчас погладила меня по кудряшкам, старательно накрученным мамой ещё ранним утром, и, слегка наклонившись, сказала: «Хорошее желание. Мне оно нравится. И я обязательно сделаю всё возможное ради того, чтобы его исполнить».

Вот же ж… Значит, сестра всё-таки слышала. Видимо, нужно было не шепотом говорить, а просто прокрутить в своей голове.

После разрушения Москвы, нашего города, я, уже не ребёнок, но ещё и не подросток, множество раз задавала себе один и тот же вопрос: не стало ли это причиной всему? Не знай никто о моём желании — исполнилось бы оно? Возможно ли, что я сама во всём же и виновата? Глупости, конечно. Но для восьмилетней девочки эти мысли были куда страшнее ядовитого яблока, врученного Белоснежке королевой-мачехой.

Вспышка.

Мы все уютно устроились в гостиной и, по вечерней традиции, ткнули в телевизор. Я положила голову маме на колени и закрыла глаза с чувством непередаваемого спокойствия. Мама — её звали Анна — нежно гладила меня по головке, пока сестра, примостившаяся неподалёку от нас, весело щекотала за пятку, пытаясь хоть как-то скрасить ту скуку, что я всегда испытывала во время ежедневного новостного сеанса. Папа — его звали Пётр — сидел в отдельном кресле и периодически пробовал чай, проверяя, не остыл ли он, наконец.

Всё как обычно. Спокойно и слегка уныло. Однако в мгновение ока эта обыденность изменилась. Вдруг, явно не по сценарию, диктор сказала два слова — те, что тотчас стали для меня столь ненавистными.

«Срочное сообщение! Срочное сообщение!».

— В пограничных районах России были обнаружены неизвестные до этого агрессивные существа, — вещала в экране телевизора слегка пухлая женщина с розовыми щёчками. — Существа разумны и внешне — практически точная копия человека. Однако они определённо представляют из себя нечто иное. На видео вы можете видеть, как эти инопланетяне — если можно их так назвать — выходят из круга синего света один за другим. На следующем же отчётливо видно, как кто-то из них покрывает своё тело нам незнакомым металлом и взмывает в небо. Связь с регионом, где они так внезапно объявились, практически потеряна, однако, есть неподтверждённые сведения о том, что ими уже были атакованы несколько близлежащих посёлков. Пожалуйста, ради собственной безопасности примите все меры предосторожности и воздержитесь от длительных поездок по территории страны…

Больше я не слушала. Переводила взгляд с отца, чай которого пролился на стол и уже тянулся к синему ковру, на маму, руки которой дрожали, как будто от удара электрического тока. Смотреть на сестру я не хотела: боялась увидеть её и потерять контроль над собой окончательно. Мне было страшно. Нам всем было страшно. Однако отчего-то именно я нашла в себе смелость заговорить первой.

— Мама, папа, Корни… Кто они? Эти существа… Неужели они пришельцы, и всё будет в точности также, как и в американских фильмах…

— Не будет! — папа сорвался с места и, опустившись на пол возле дивана, взял меня и Корнелию за руки. — Я не знаю, кто эти существа и откуда, но ведь вполне возможно, что нам они вовсе и не враги. А если всё-таки враги… Нас, людей, много, и мы сильны — быстро объясним им, что к чему, отправив туда, откуда они и пришли. Всё будет хорошо, даже не сомневайтесь!

— Мама? — неуверенно переспросила сестра.

— Отец правильно говорит: не о чём волноваться. Мы с ним обязательно вас защитим: не позволим никому причинить вред нашим любимым дочуркам.

И мы обнялись. Крепко. Нежно. Любяще. Этими объятиями каждый из нас пообещал быть сильным, не сдаваться и верить в лучшее. Сейчас, холодными ночами, я иногда вспоминаю теплоту тех объятий, и от этого почему-то замерзаю только сильнее.

Вспышка.

Москва пылала, разрисованная тысячами оттенков красного цвета. Здания взрывались и падали вниз, забирая с собой десятки тысяч человеческих жизней — несчастных, которым теперь не оставалось ничего иного, кроме как гнить под обломками аж до конца круговорота жизни и смерти. В небесах же, словно средневековые рыцари, схлестнулись две противоборствующие силы: добро, представленное человеческой авиацией, пытающейся оказать монстрам хоть какое-то сопротивление, и зло в обличии эксилей, сбивающих наши самолёты одним лишь ударом отвратительной, когтистой лапы. И везде крики, слёзы, мольбы о помощи… Прислонившись к окну квартиры на десятом этаже, я отчётливо видела ужас, происходящий сейчас на улицах нашего тихого района в огромном мегаполисе, который я всегда так сильно любила.

— Отойди оттуда! — отец резко оттащил меня от окна и задёрнул жалюзи. — Не на что тебе там смотреть!

Я не сопротивлялась — знала, что никто и ничто уже не изменит ситуацию к лучшему. Из коридора выбежала мама с Корнелией под руку. Глаза обеих, обычно наполненные теплотой, счастьем, энергией, сейчас дружно передавали всего лишь одно-единое чувство — дикий, неописуемый ужас. Мамы хватило лишь на то, чтобы прошептать: «Они на лестничной площадке…», — и крепко прижать нас к себе. Я тогда была в слишком большом шоке, чтобы ответить ей тем же и просто стояла, как вкопанная. Отец же, несмотря на дрожь в руках и коленях, нашёл в себе силы поцеловать маму в щёчку, слегка успокоив