Kurohibi. Черные дни - Gabriel

Синдзи. Она тоже ждет. Тебе нужно освободиться, Икари Синдзи.

— Что сделать? — внутри вдруг кольнула ледяная иголка тревоги.

«Не слушай их. Это ловушка».

— Она держит тебя, Икари Синдзи.

«Это враг. Он специально вводит в заблуждение, чтобы подчинить разум. Нужно это прекратить».

— Она не хочет тебя отпускать, Икари Синдзи.

В голове что-то загудело, словно сотни сверл пронзили череп и впились в мозг.

— Кто?.. — зажмурившись и прижав пальцы к звенящим вискам, произнес Синдзи. — Кто не хочет меня отпускать?

Огоньки затихли, погрузив капсулу в безмолвную тишину, а потом все разом одновременно ответили:

— Юй.

— Что?! — даже ужасная головная боль не смогла затмить собой взрывоподобный удар в самом центре души. — Мама?..

— Нет. Не та Юй.

«Это ложь».

— Ч-Что… что все это значит? — он растерянно замотал головой. — Мама мертва… Лилли… Что происходит?!

— Сбрось путы, Икари Синдзи. Открой душу. Он поможет тебе.

— Кто?..

Шум в голове стал невыносим, а огоньки вновь зазвенели вразнобой.

— …Икари Синдзи!..

Еще один голос, совсем далекий, но до дрожи знакомый, попытался проникнуть сквозь гремящий в капсуле ор.

— Ты слышишь меня? — даже несмотря на шум, Синдзи все равно мог различить сухую и бесстрастную речь своего отца. — Почему ты не отвечаешь?

Снова неразборчивый шум.

— Активировать псевдопилот…

— Но слишком велик риск… — произнес еще кто-то рядом.

— Неважно. Протестируем систему.

Дальнейшее Синдзи не расслышал. В один миг в капсуле вдруг зажегся тяжелый красный свет, за спиной что-то угрожающе загудело, его руки прицепил к рукоятям какой-то механизм, а перед лицом опустился непонятный экран с горящей странной надписью «DM_SYS». Огоньки мигом стихли, и слепящий свет померк, оставив после себя лишь одни безжизненные стенки капсулы.

— Что за черт?

Вдруг Ева двинулась, заставив качнуться Синдзи в кресле, LCL взболтнуло вихрем, и дисплей на капсуле ожил, явив бешено закрутившийся мир. Синдзи не сразу понял, что его машина совершила стремительный выпад вперед, а когда картинка перестала кружиться, перед глазами возник образ рухнувшего на землю Ангела. Внутри все оборвалось, когда он различил багровую кровь, захлеставшую из рваной раны на черной коже, и куски разодранной плоти. Руки Евы-01 перехватили широкие лезвия и с чудовищной силой вырвали их из предплечий. Где-то по бокам высвободившиеся черная и белая махины рухнули на землю, а его Ева, порвав ленты, будто марлевые тряпки, с неожиданной легкостью вонзила пальцы в распоротое чрево Ангела. Тот отчаянно взревел, не находя сил к сопротивлению, беспомощно забил малыми лентами по корпусу Евы, и его смотрящие прямо в кабину глаза засветились печальным тусклым светом, будто прощаясь. Синдзи понятия не имел, откуда у него возникла уверенность в этом, но чувство тоски и боли наполнило душу при взгляде на разрываемую плоть Ангела, обнажившую его нутро и то кровавое месиво, что осталось от перемолотых органов. Выдираемые с отвратительным хрустом ошметки усеяли собой пространство вокруг Ангела, и покрытая кровью Ева стала месить его внутренности, выдирая нечто, похожее на кишечник, кости, и добравшись до огромной рубиновой сферы в том месте, где должно было быть солнечное сплетение.

Обливающийся ледяным потом Синдзи с чувством, будто его сердце превратилось в застывший комок игл, беззвучно следил, как Ева вырвала ядро, как жалобно затрещали жилы и сосуды, как медленно потухли глаза Ангела и как рука раздавила красный шар. Лишь на секунду ему показалось, что среди осколков сверкнули голубые сверчки, но потом все померкло, и осталась лишь одна бесконечная пропасть в душе. Его Ева, рыча, словно обезумивший зверь, еще несколько минут рвала плоть уже мертвого Ангела, зачем-то сожрав несколько ошметков, а потом, когда запас батареи иссяк, замерла на месте.

В ангар Синдзи попал, находясь в капсуле отключенной Евы. Отрезанный от внешнего мира, у него было полно времени, чтобы образ разрываемого Ангела прочно въелся в его мозг вместе с той чарующей трелью колокольчиков, что пытались ему что-то сказать. Разум уже и не мог понять, что было плодом его воображения, а что случилось на самом деле, да и невыносимая тяжесть на сердце, заставляющая до хруста сжимать рукоятки управления от бессильной злобы, постепенно иссякла до эфемерной тоски. Лишь где-то глубоко в душе печалью щемило сердце от образа Лилли, которая, казалось, была совсем близко, будто стоило ей лишь протянуть руку навстречу, но в итоге так и оставшись утерянной.

Проверка систем Евы перед открытием капсулы заняла необычно долгое время, а когда, наконец, Синдзи выбрался наружу, его тут же оккупировала стая медиков в костюмах биозащиты, без всяких вопросов начав проводить замеры непонятными приборами: проверка глаз, анализ крови, электроды, датчик сердцебиения — за несколько минут его изучили со всех сторон и только потом дали отмашку кому-то за смотровым окном. Все это время Синдзи за мерно утихающим раздражением чувствовал лишь вновь вернувшееся безразличие, не испытывая ни малейшей заинтересованности в происходящем. За перегородкой различались две другие Евы — черная еще выглядела более-менее сносно, а вот белая представляла собой кошмарное зрелище: броня с корпуса была удалена, и всю кожу покрывала сеть бинтов за исключением груди, распоротую рану на которой удерживали огромные зажимы на кранах, месиво внутренностей пронзали длинные иглы с паутиной проводов, а правую раздробленную руку фиксировали металлические штифты. Судя по открытым капсулоприемникам, пилоты уже покинули свои машины, но Синдзи не испытывал особого желания встречаться с ними. Тем более что та источающая энергией девушка, по идее, должна быть сильно не в духе. Если она вообще осталась жива.

После короткой процедуры обследования медики выдали Синдзи его одежду, но повели не в сторону душевой, а выше, к мостику над ангаром. У того засосало под ложечкой, когда он догадался, с кем ему предстояло увидеться, но, в отличие от недавней встречи, теперь уже Синдзи не трясся в поджилках, а был готов к противостоянию. Войдя в небольшое помещение, одна стена которого была уставлена мониторами от пола до потолка, он сразу обнаружил грозную фигуру, стоящую у стекла со сцепленными за спиной ладонями в белых перчатках. Мужчина неспешно развернулся, смерив Синдзи тяжелым давящим взглядом за оранжевыми линзами очков, и ледяным голосом произнес:

— Почему ты не атаковал?

Невыносимое напряжение, сковавшее тело, по обыкновению едва не подкосило ноги, но на этот раз Синдзи был готов. Собрав всю сжавшуюся комком волю в кулак, он не отвел глаз, не осунулся и не отступил, хотя это потребовало от него немалых усилий.

— Я