Дневники Клеопатры. Восхождение царицы - Маргарет Джордж

Странный холод охватил меня: настойчивый, неотступный, увлекающий в никуда, за пределы времени, где есть только он, холод, и ничего больше.

Нет. Такого не может быть. Это неправда.

Словно со стороны я услышала собственный вопрос:

— Да что случилось? — и поймала себя на том, что поглаживаю отрока по волосам, утешая его, будто собственного ребенка.

Он ошибся. Он все объяснит. Или… Если и правда случилось несчастье… Цезарь, конечно, только ранен.

— Откуда ты знаешь, что Цезарь убит? — спросила я как можно мягче, почти шепотом, как будто ужасные слова, произнесенные вслух, становились истиной.

В ответ он лишь зарыдал. Я не могла больше выносить этого, не могла ждать, пока он опровергнет сказанное. Меня окутывал кокон леденящего ужаса.

— Говори! — закричала я, утратив контроль над собой.

Важнее всего было услышать, что сказанное — неправда, нелепая ошибка; или, если это не ошибка, что я смогу исправить содеянное. А не я, так кто-то другой — есть же в Риме врачи…

Я затрясла мальчика за плечи, но он зарыдал еще громче.

— Расскажи мне, что ты видел! — воскликнула я. — Цезаря убили в его доме?

«Но дома бы его защитила стража… Нет, он же распустил телохранителей!»

— Нет, не в его доме, — всхлипнул юноша.

Почему-то эти слова уверили меня, что произошла ошибка. Во-первых, паренек — домашний слуга, и откуда ему знать, что произошло в другом месте? Во-вторых, не могли же напасть на Цезаря в доме Лепида, а тем более в сенате.

— Кто-то пытался напасть на него на улице? — спрашивала я. — Грабители? Но он бы защитил себя.

Значит… О, эти слова!

— Н-нет, — выговорил мальчик. — Они убили его в сенате. На глазах у всех! Они окружили его, стали наносить удары кинжалами и убили. Их было много, и он закрыл лицо и умер у подножия статуи Помпея. Той самой, которую только что вернул.

«Статуя… Ее несли вверх по ступенькам на наших глазах…»

Нет, это ошибка. Это кто-то другой. Никто бы не… никто, кого он знал…

— Кто «они»? — вскричала я так громко, что едва не сорвала голос.

Мой крик, похожий на исполненный муки вой, наверное, разнесся на мили.

— Кто-то из сенаторов — я точно не знаю. Меня там не было. Брут и Кассий первыми выбежали из зала заседаний в портик, где я его ждал, размахивая кинжалами и выкрикивая что-то насчет свободы и республики. А потом поднялась паника. Многие сенаторы, подхватив тоги, бросились врассыпную, опасаясь за свои жизни. Сейчас на Форуме хаос: убийцы кричат что-то в свое оправдание, Цицерон пытается произнести речь, а нагрянувшие невесть откуда гладиаторы растаскивают все подряд.

Да, я слышала этот страшный гам даже с такого расстояния, но не придала ему значения. Шумные выяснения отношений — обычное дело в Риме.

— О боги, — кажется, сказала я.

Мне трудно было отличить собственные мысли от произнесенных слов. Меня окутал плащом ледяной парализующий кокон. Мне хотелось вырваться оттуда, но я не могла двинуться.

Толпа… беспорядочная римская толпа… Теперь я то ли слышала, то ли воображала себе яростные крики беснующегося народа. Явятся ли убийцы за сыном Цезаря сюда, на виллу? Теперь ужас и боль всецело овладели мною, накатила новая пугающая волна.

Все знают, что здесь сын Цезаря, его единственный сын. Если они ненавидят Цезаря, то ненавидят и его сына. О мое дитя! Неужели они бегут сюда, размахивая кинжалами?

— Они гнались за тобой? — спросила я юношу.

— Нет. В этом направлении не двигался никто, хотя из сената все разбежались.

Но они могут вспомнить в любую минуту. Я должна защитить моего сына. А Цезарь? О боги и богини, где же Цезарь? Я должна пойти к нему.

— Где Цезарь? Что случилось с ним? — воскликнула я.

Я могу помочь ему, спасти его.

— Он… он лежит у основания статуи. Все убежали и оставили его, и он один в здании сената, в луже… в луже своей крови.

Боль пронзила меня сквозь холодный плащ. Такая острая боль, словно они вонзили нож и в меня — вогнали его глубоко внутрь, нанеся смертельную рану. Мало того, что убили, еще и бросили его одного! Все сбежали!

— О, позор! — зарыдала я. — Оставить его там! Неужели они так боятся убийц? Никто не помог своему павшему товарищу, тому, кого до сегодняшнего утра называли неприкосновенным? Неужели никто не желает воздать почести его телу?

— Они кричали… — Парнишка запинался, ибо ужас сковывал его речь. — Кричали… Что… что бросят тело тирана в Тибр. Да, я слышал, как они кричали это, выбегая из здания!

Сердце мое сжалось. Им мало отвратительного, подлого убийства, они хотят и поглумиться над телом. Во мне бурлила такая ненависть, какой никогда прежде я не испытывала.

— Этого не будет! — заявила я.

Я поняла, что мы должны немедленно отправиться в сенат. И поторопиться. К тому же раз он там один, а убийцы разбежались, не исключено, что они ошиблись и оставили его лежать без сознания. И тогда мы сможем вернуть его к жизни.

— Мы сейчас же пойдем к нему и отнесем его домой, — сказала я. — Если кто-нибудь попытается помешать нам, им придется убить и меня! Приведи еще нескольких молодых людей, возьмите носилки, и идем. Немедленно! Прямо к Цезарю.

— Нет, госпожа! — Хармиона схватила меня за руку и попыталась остановить. — Это опасно! Там разъяренная буйная толпа и убийцы Цезаря…

— Убийцы Цезаря — самые подлые негодяи и отъявленные трусы. Ты думаешь, я устрашусь их? Никогда!

В тот миг мой праведный гнев не оставил места ни страхам, ни сомнениям: вокруг меня, невзирая на сковывавший сердце холод, воздвигся щит ярости.

Театр Помпея на Марсовом поле находился гораздо ближе к вилле, чем Форум, и нам не потребовалось много времени, чтобы дойти до него. Я издалека увидела, что огромное сооружение со знаменитым «Портиком ста колонн» опустело. На глаза попались лишь двое гладиаторов-мародеров с охапками награбленного добра, да и те, завидев нас, предпочли скрыться.

Здание было пустым и темным.

— Где? — спросила я паренька.

К портику примыкало множество помещений, и я не могла догадаться, в каком из них проходило заседание сената.

Дрожащим пальцем он указал на дальнюю дверь. Мы поспешили туда, но у входа замешкались.

— Все в порядке, он там, — пролепетал парнишка после того, как осмелился заглянуть внутрь.

Слова «все в порядке» в данных обстоятельствах звучали странно, однако в какой-то мере породили надежду. Если мы поспели вовремя, то, может быть, все действительно будет в порядке.

Мне сразу бросилась в глаза горделивая статуя, высившаяся у дальней стены.