Королева Виктория - Кристофер Хибберт

Вскоре выяснилось, что информация о готовящемся вторжении ирландцев на остров оказалась ложной. Королева сделала выговор своим министрам за то, что они пользуются столь ненадежными сведениями и вообще превратили нелепые слухи в «абсурдную и совершенно сумасшедшую истерику». Она еще раз убедилась в том, что эти слухи распространялись намеренно, чтобы заставить королеву покинуть Осборн и перебраться поближе к столице. Однако угроза со стороны ирландских революционеров оказалась вполне реальной. Конечно, фении и думать не могли о штурме Осборна на хорошо охраняемом острове, но в марте 1868 г. один из членов их сообщества совершил покушение на принца Альфреда и ранил его в Австралии, где тот проходил службу в военно-морских силах Великобритании. Вскоре после этого покушения преступник был приговорен к смерти и казнен. После этого случая было высказано предложение, чтобы в поездках по Лондону королеву всегда сопровождал могучий и отчаянно храбрый министр внутренних дел сэр Уильям Харкорт. Личный секретарь королевы Генри Понсонби долго смеялся, узнав об этом предложении. Действительно, трудно было представить в одной карете невероятно крупного Харкорта и миниатюрную королеву. А королева всплеснула руками и закатила глаза: «Боже упаси, только не это!»

К концу февраля 1872 г. королева вновь оказалась объектом угрозы со стороны ирландцев. На этот раз покушение на жизнь королевы попытался совершить Артур О'Коннор, семнадцатилетний племянник знаменитого чартистского лидера Фергюса О'Коннора. Когда карета королевы уже въезжала в Золотые ворота Букингемского дворца, из толпы зевак вышел юноша и, направив на королеву револьвер, потребовал освобождения заключенных в тюрьму ирландцев-фениев. «Я страшно испугалась, — призналась королева позже, — и стала дрожать всем телом». Она схватила за руку сопровождавшую ее леди Черчилль и громко закричала: «Спасите меня!»

«Вскоре я пришла в себя и даже привстала, чтобы оглядеться вокруг... Все всполошились и стали спрашивать, все ли со мной в порядке. Я сказала, что все нормально. Потом подошел Артур и сказал, что им показалось, будто бы этот человек что-то бросил. Мы стали осматривать все вокруг, но поначалу ничего подозрительного не заметили. Затем мой ефрейтор отошел в сторону и неожиданно вскрикнул: «Вот он!» Мы подошли и увидели сверкающий на солнце небольшой револьвер! Это привело нас всех в состояние ужаса. Все стали бледными как смерть, Джейн С. чуть не плакала, а Леопольд готов был упасть в обморок. И только один Браун не растерялся. Сохранив присутствие духа, он выпрыгнул из кареты и помчался за убегавшим парнем. Именно ему я больше всего благодарна за оказанную помощь!»

* * *

Джон Браун был щедро вознагражден за свой поступок и получил из рук королевы золотую медаль, ежегодную ренту в размере 25 фунтов и публичную благодарность за верную службу королеве. А принц Артур довольствовался всего лишь золотой булавкой, что вызвало взрыв возмущения принца Уэльского. Тот не без оснований полагал, что его брат вел себя не менее храбро, чем этот никчемный шотландский горец. И снова у преступника появились защитники, утверждавшие, что этот парень был невменяемым. После недолгих разбирательств суд приговорил Артура О'Коннора к году тюремного заключения, а королева осталась в твердом убеждении, что этот малолетний преступник на самом деле прекрасно понимал, что делает, и отдавал себе отчет в возможных последствиях. Она попросила Гладстона, чтобы того на некоторое время хотя бы выслали куда-нибудь и он не смог совершить нового преступления, но так случилось, что этот парень сам попросил выслать его как можно дальше, причем желательно в страну с более благоприятным для него климатом.

Покушение Артура О'Коннора произошло буквально через два дня после того, как в церкви Святого Павла был отслужен молебен по случаю благополучного выздоровления принца Уэльского от брюшного тифа, и это обстоятельство еще больше усилило симпатии простых англичан к несчастной судьбе королевы. По всей стране прокатилась волна лояльности по отношению к монархии. У ворот Букингемского дворца с самого утра выстраивалась длинная очередь людей, которые хотели бы оставить запись в книге с выражением сочувствия и поддержки королеве и членам ее семьи. А когда Чарльз Дилк попытался выступить с обличительной речью против монархии, его слова потонули в громком пении «Правь, Британия» и «Боже, храни королеву!». Такая же неудача постигла предложенный радикальными политиками в парламенте законопроект о пересмотре так называемого цивильного листа, определявшего сумму денег на содержание королевской семьи. Члены палаты общин большинством голосов (278 против 2) отклонили это предложение и больше к нему не возвращались. Нечто подобное произошло и после покушения Родерика Маклина. Никогда еще страна не видела такого наплыва сочувствия и поддержки королевской семье. В дополнение к бесчисленному количеству писем, которые королева получала каждый день, в течение двух дней пришло более двухсот телеграмм.

Королева была тронута таким вниманием и проявлением симпатий со стороны своих граждан. Она еще раз подчеркнула, что стоило быть убитой, чтобы увидеть, «как люди любят ее». Разумеется, все угрозы в ее адрес, которые продолжались вплоть до конца 1880-х гг., способствовали ослаблению требований со стороны политических кругов, чтобы королева как можно чаще появлялась на публике.

«La Regina d'Inghilterra!»

Резонно упрекая принца Уэльского за то, что он слишком много времени проводит за границей, часто мелькая в Париже, на Французской Ривьере, в Германии и Австрии, сама королева не упускала случая, чтобы посетить Европу, причем делала это с гораздо большим шиком и размахом, чем ее сын. Иногда она закупала весь отель, заполняя его сотней своих слуг, горничных, врачей, дантистов, поваров, секретарей, помощников, распорядителя занимающегося путешествиями на континент, Дж. Канне, охранников, фрейлин и других придворных джентльменов и дам, среди которых ярко выделялись шотландские горцы и индийские слуги. А с собой они брали бесчисленное количество сундуков, дорожных саквояжей, сумок и даже некоторую мебель. Она везла с собой стол и кровать, любимые картины и фотографии, сувениры и безделушки, бронзовые медали, миниатюры, чернильницы и ножи для разрезания бумаги — все то, что обычно находилось на стенах и столах ее помещений в Виндзоре, Осборне и Балморале. Кроме того, в зарубежных поездках королеву часто сопровождали ее любимые лошади, пони Султан и Флора, две или три королевские кареты, а в последние годы жизни даже дорогая ей обезьянка, с которой королева не расставалась ни на минуту. А когда ей говорили, что некоторую часть свиты и вещей можно было бы оставить дома, она решительно возражала, хотя на самом деле многие вещи и часть прислуги действительно не имели никакого отношения к поездке и не приносили ей никакой пользы. Столь же громадная свита сопровождала королеву даже в поездках по Англии. В 1866 г., например, когда разразился острый политический кризис, и королева решила не ехать в Балморал, а провести время в Кливдене, поближе к Лондону, где она могла понадобиться своему правительству, с ней отправились три доктора, восемьдесят восемь слуг и придворных, двенадцать пони и восемь карет.