Испытание - Трейси Вульф

и Мэйси. Мэйси прощается со своей матерью, затем глядит на меня со слезами на глазах и с решимостью на лице.

– Все будет хорошо, – говорю я дяде Финну после того, как он сдавленно прощается с Мэйси и тетей Ро. – Тетя Ровена последует за тобой, и я обещаю тебе, что мы не допустим, чтобы что-то случилось с Мэйси.

– Я знаю. – Он обнимает меня и целует в макушку. – Но и ты береги себя, Грейс. Мне необходимо, чтобы и моя любимая племянница вернулась вместе с Мэйси, хорошо?

Я обнимаю его еще крепче.

– Я твоя единственная племянница, дядя Финн.

– Это не значит, что ты у меня не самая любимая. – Он отстраняется и смотрит мне прямо в глаза. – Ты должна беречь себя в том числе и поэтому – потому что мне нужна племянница.

– Хорошо, – со смехом отвечаю я. – Это хороший аргумент.

Когда мы трогаемся с места, он поворачивается к Хадсону.

– О чем ты хотел со мной поговорить?

– Мне надо добраться до колодцев и вытащить оттуда остальных, – тихо говорит Хадсон, и у меня падает сердце.

Гвен и остальные, кого мучил Сайрус. Ученики, из которых была выкачана их магическая сила. Я чуть не забыла про них и забыла бы, если бы о них не вспомнил Хадсон. Это осознание уничтожает меня, и мне хочется плакать, потому что какой смысл делать все это, если я только что забыла о людях, которым я нужна больше всего? О людях, которых мы так стараемся спасти?

Должно быть, на моем лице написан стыд, потому что Хадсон берет меня за руку и говорит, очень тихо:

– Ты бы вспомнила.

– Вряд ли. Я была так поглощена мыслями обо всем остальном, что…

– Ты бы вспомнила, – повторяет он, уже тверже. – Так что не кори себя. Я с этим разберусь.

– Что ты собираешься делать? – спрашивает мой дядя.

– Когда мы пройдем мимо гробниц, я сверну, доберусь до колодцев и вызволю оттуда тех, кто… – Он замолкает, потому что не хочет произносить эти слова. Он собирается вызволить оттуда тех, кто еще жив.

Мое сердце разрывается, когда я думаю о Гвен – о доброй, умной, талантливой Гвен, которая, возможно, сейчас умирает там.

Хадсон прочищает горло, затем продолжает:

– Насколько я понимаю, план заключается в том, чтобы ведьмы и ведьмаки из числа учителей открыли порталы, ведущие внутрь Двора ведьм и ведьмаков, когда Джексон и остальные выведут их из темницы и они окажутся вне зоны, которая нейтрализует их магическую силу. Я хотел попросить вас взять на себя руководство этим процессом и в зависимости от того, как быстро все будет происходить, держать портал открытым для тех, кого я, возможно, вызволю из колодцев. Я уверен, что пара членов Ордена останутся и помогут вам переправить их ко Двору ведьм и ведьмаков.

– А тем временем, – подхватываю я, – мы будем думать, как доставить Иззи к Карге. Как только она окажется у нас, Мэйси откроет портал туда. А затем последует то, что будет действительно трудно. Мы должны вернуться в Сент-Августин, Флорида, и выдержать…

– Невыполнимые испытания? – изумленно договаривает дядя Финн. – Вы хотите заполучить Слезы Элеоса?

– Мы должны попытаться это сделать, – отвечаю я. – Ведь иного пути освободить Армию горгулий не существует. Мы должны это сделать, потому что я пообещала им. Они не заслуживают того, чтобы остаться запертыми в камне навечно. А еще нам нужна их армия, чтобы разгромить Сайруса раз и навсегда.

Когда я заканчиваю излагать свой план, мой дядя выглядит ошарашенным и одновременно восхищенным.

– Ты уверена в этом, Грейс? – Он глядит то на Хадсона, то на меня. – Вы же знаете, что это очень рискованная затея, не так ли? Никто никогда не выдерживал этих Испытаний. А если вы попытаетесь и потерпите неудачу… – Он обрывает свою речь.

– Мы знаем, дядя Финн. Но другого способа получить то, что нам нужно, у нас нет. Так что мы сделаем это и одержим победу. – Я говорю это, придав своему тону куда большую уверенность, чем та, которую я чувствую на самом деле, но что еще я могу сделать? – А значит, мне надо попросить тебя еще об одном одолжении.

– Все что угодно, Грейс.

– Когда ты доберешься до Двора ведьм и ведьмаков, мне нужно, чтобы ты попросил их нам помочь. Раньше они отказывались из-за опасений, что Сайрус сделает что-нибудь ужасное с их детьми. Но у нас с ними уговор, что, если мы освободим их детей, они помогут нам.

– Я заручусь их поддержкой, – отвечает он. – Чем именно они могут вам помочь?

Прежде, чем я успеваю ответить, к нам по коридору подбегает Реми.

– Вот вы где! Мы уже начали гадать, что у вас происходит, – говорит он.

– Извини, нам пришлось задержаться. – Я не говорю ему почему – на объяснения просто нет времени – и опять поворачиваюсь к своему дяде. – Мне нужна помощь ведьм и ведьмаков во всех городах, где на зданиях имеется большое количество горгулий. В таких, как Париж, Кито, Пекин. Везде.

Я перечисляю все города, о которых читала, когда искала информацию о горгульях много месяцев назад. – После того, как завтра мы пустим в ход Слезы Элеоса и исцелим их, нам понадобятся порталы, чтобы переправить их.

– Переправить куда? – спрашивает дядя Финн.

– В Кэтмир.

Он бросает на меня странный взгляд, и я его понимаю. Груда камней и пыли, оставшаяся от того, что прежде было школой Кэтмир, не кажется подходящим местом для предстоящего противостояния. Но Далила сказала, что именно в Кэтмире завтра в полночь Сайрус намерен пустить в ход Божественный камень, так что мы должны быть там… как я надеюсь, вместе с Армией горгулий.

– Просто поверь мне, дядя Финн. В Кэтмире. Завтра.

– Ты же знаешь, что я верю тебе, Грейс. – Он поворачивается к моей паре. – И тебе, Хадсон.

– Ну, последнее не очень-то умно, – отвечает Хадсон.

Но дядя Финн только смеется.

– А я думаю, что это очень даже правильно. – Он поворачивается, чтобы последовать за Реми, но в последний момент останавливается. – Я не могу уйти, пока не спрошу тебя еще раз. Невыполнимые испытания? Ты уверена в этом, Грейс?

– Она выдержит их, – заверяет его Реми.

Мой дядя смотрит на него с выражением, как бы говорящим: «а ты кто такой?» – но мы с Хадсоном переглядываемся, округлив глаза и совершенно позабыв о том, что надо представить ему Реми. Загвоздка состоит в том, что из-за способности Реми предсказывать будущее ты никогда не знаешь, говорит ли он что-то, как все остальные, потому что надеется, что