Путешествие Жана Соважа в Московию в 1586 году. Открытие Арктики французами в XVI веке - Бруно Виане

После второй переправы через Ла-Манш, в 1080 году, он покончил с восстанием своего неблагодарного старшего сына, Роберта Куртгёза; в отсутствие отца, короля Англии, он присвоил себе титул герцога Нормандского.

С XIV века и до Людовика XIV Дьепп был родиной морских авантюристов. В числе самых знаменитых был гугенот Авраам Дюкен, чья статуя гордо возвышается на центральной площади города. В 1364 году эти опытные моряки, безжалостные к врагам, причалили во всеоружии своих пушек к гвинейским берегам и создали там факторию. В 1402 году Жан де Бетанкур завоевал Канарские острова; этот дворянин из провинции Ко в Верхней Нормандии стал там королем и удостоился соответствующего приема, с пышностью, подобающей монарху, у короля Испании и даже у папы. В 1510 году генуэзец Джованни да Верраццано отплыл из Дьеппа, чтобы исследовать Бразилию, и, плывя вдоль берега, достиг того места, где позже был построен Нью-Йорк. При Франциске I Дьепп достиг большого могущества на море благодаря великому предпринимателю Жану Анго. Он был исключительно талантливым купцом и владельцем корсарских и пиратских кораблей. Его флот позволил ему составить огромное состояние, которым он помог Франциску I. Король нанес Анго визит, посетив его обширный и изысканный ренессансный дворец в Дьеппе, до наших дней не сохранившийся, и его усадьбу в Варанжвиле-сюр-Мер, которую можно посетить и в наши дни, – и занял у него много денег, которые так никогда и не вернул. Жан Анго умер разоренным, и Дьепп утратил былую жизненную силу.

Многих мореплавателей можно считать последователями Жана Соважа. Но неблагодарная Франция забывает своих моряков, в особенности тех, кто вознес ее авторитет поистине высоко: Жан Соваж забыт в истории, великой и малой, в той истории, что волнует школьников и широкие массы, наполняя их весельем и радостью. Зададимся вопросом, почему Франция уже в стародавние времена отказалась от благородной судьбы владычицы морей, которая была ее уготована уже самим географическим положением страны, выходящей к трем морям. Если посмотрим на хорошо знакомую мне Арктику, мы увидим, что Франция отказалась от осуществления каких-либо великих проектов в холодных полярных морях, что она почти не участвовала на первом этапе полярных исследований в XIX веке, да и в XX веке ее участие было незначительным. На протяжении этих двух окрашенных в траурный цвет столетий Франция непрерывно и непростительно сдавала свои позиции. Уже королевский флот отказался от каких-либо исследований на высоких широтах, а вслед за ним и флот республиканский. Северо-Западный проход был открыт в 1819 году англичанином, сэром Уильямом Парри, после великой экспедиции во главе с шотландским капитаном Джеймсом Россом, получившим в 1818 году поручение от Британского адмиралтейства найти путь к полюсу и к Китаю через Ледовитый океан. Экспедиция не смогла преодолеть широту 79˚, достигнув крайней северо-западной точки Гренландии, мыса, который Росс в честь собственного корабля назвал мысом Александра; я имел честь сделать карту этого мыса в марте 1951 года, достигнув его со спутниками-эскимосами и тремя собачьими упряжками, одна их которых была моей. Будущий сэр Джон Росс был вынужден повернуть назад после шести месяцев плавания. Но 10 августа 1818 года он открыл самый северный народ на Земле, полярных эскимосов, которых также называют инуиты: двадцать пять – тридцать (?) семей, живших абсолютно изолированно на протяжении двух столетий, обходившихся без железа или дерева, передвигавшихся по понтонным мостам изо льда, не знавших каяков и кожаных лодок. Я прожил год, с 1950-го по 1951-й, в полном одиночестве, подобно призраку, в этом удивительном обществе, самом северном на Земле. Я составил генеалогию трехсот двух эскимосов; они были объектом моих пяти картографических и этноисторических экспедиций, а также духовным и героическим примером, помогшим мне во время моих тридцати одной экспедиции в Гренландии и Сибири с 1948 по 1997 год.

Зададимся вопросом, почему Франция, великая европейская держава, самая могущественная в XVI–XVII веках, вдвое превышающая численностью населения Великобританию, с богатым военно-морским опытом, утратила торговое и военное преобладание на море в пользу англичан. Трафальгарское сражение было последней попыткой великой нации сокрушить британское морское владычество, необходимое условие мирового господства. Конечно, Наполеон попытался загладить это поражение, совершив немало исключительных побед над коалициями ради европейской гегемонии. Но воистину «тот, кто господствует на морях, господствует и в мире». Лондон героически напомнил об этом в 1940–1944 годах.

Я принимал участие в работе Международной комиссии по морской истории Национального центра научных исследований (CNRS), которым долгое время руководил крупнейший историк рыболовного промысла, мой коллега и друг Мишель Молла дю Журден. На международном конгрессе по морской истории, который проходил в Москве под председательством французов, выяснилось, что мы не располагаем никакими специальными сведениями о французских полярных исследованиях на Северо-Востоке. Что касается меня, я занимался великими географическими исследованиями – достижением Северного полюса, исследованием северо-западной Гренландии и острова Элсмир, продолжающимися с 1818 года[707]. Честно говоря, никто из нас не слышал имя Жана Соважа. Официальные энциклопедии долгое время молчали на его счет, несмотря на упоминания в лучших научных журналах (в том числе статья Мишеля Мерво в руанском журнале «Etudes normandes», опубликованная в 1986 году по случаю четырехсотлетней годовщины путешествия Жана Соважа). Как могло получиться, что о Жане Соваже не поднял разговор Институт политических исследований (Sciences Po) или какой-нибудь другой из главных университетов? Стоит задать вопрос и Гидрографической и океанографической службе флота – разве не обязана она заботиться о качестве и доступности информации, которая может послужить французской нации? Мы утратили престиж величайших энциклопедистов, бывший у Дидро и д’Аламбера, мастерски задумавших свою великую энциклопедию и руководивших ее созданием. Наши библиографии не столь аккуратны, как англосаксонские. Из деликатности я не буду называть знаменитого автора главы «Полярные исследования» из прекрасной коллекции Bouquins, опубликованный в книге «Исследователи». Наверное, это был один из худших дней автора; история полярных исследований всегда страдает по причине своей незначительности. Мне грустно видеть, что глава «Полярные исследования», когда она следует за прекрасными обзорами, посвященными Азии, Африке, Средневековью, эпохе Возрождения, часто бывает написана дилетантски и безлико. И в данном случае она начинается с параграфа «Британская эпоха: 1818–1859 годы», то есть Жан Соваж даже не упоминается. Когда же речь заходит о современности, не упоминается даже первый большой международный конгресс по Северному полюсу, состоявшийся в CNRS в ноябре 1983 года[708], в котором участвовали министр научных исследований, а также четыре покорителя Северного полюса, в том числе я – а ведь именно на этом конгрессе было решено, кто является победителем в давнем соперничестве Пири и Кука. Автор главы, видимо, ничего не знает о геомагнитных полюсах или о масштабной геоморфологической и этноисторической программе CNRS, которая действовала в Туле (в Северо-Западной Гренландии) с 1950 по 1997 год под моим руководством, когда я зафиксировал на карте 300 км Инглфилдского берега и покрытых льдами соседних морей. Нет никаких упоминаний ни о сотне миссий и диссертаций исследователей Центра Арктических исследований при EHESS (Высшей школе социальных наук) и CNRS, ни о работе французской арктической станции CNRS, располагавшейся на Шпицбергене в 1980–1989 годы[709]. Это напоминает о ссорах вроде той, что пережил по возвращении с Земли Адели самый великий французский полярный исследователь, Жюль Себастьян Дюмон-Дюрвиль. Кто не помнит о том, как этого героя встречали насмешками?