Париж - Эдвард Резерфорд

Кто наблюдает? Какой-то аристократ, которого развлекают его шутки, но который не желает быть увиденным? Возможно. Шпион? Тоже возможно. У кардинала Мазарини всегда было множество шпионов, они шныряли повсюду, пролезали в любую толпу, и когда их донесения вызывали у великого человека любопытство… Могло случиться всякое.

Сам Мазарини умер четыре года назад, после столь же долгого правления, как и его наставник Ришелье, не дожив до шестидесяти. Значит, там могло находиться другое высокопоставленное лицо. Или даже сам… Ле Сур вздрогнул при этой мысли… Это мог быть сам молодой король.

И что же теперь делать? Менять ли тон своих речей? Следить ли за выражениями, избегать ли намеков на дурное правление – на всякий случай?

Нет. Он же Эркюль Ле Сур. Пусть арестуют, если посмеют. Тут вам не дворец, а Новый мост, и он – король этого моста.

Поэтому, не обращая больше внимания на карету, он завел тираду о пороках знати. Не забыл упомянуть и короля, сказав, что если бы молодой Людовик XIV был настоящим мужчиной, то повесил бы большинство аристократов на ближайшем фонарном столбе. Тут Эркюль все же глянул в сторону повозки, но тот, кто в ней сидел, по-прежнему никак не проявлял себя.

Через час философ решил, что пора заканчивать. Карета стояла на прежнем месте, на южном краю моста. Эркюль зашагал в сторону дома, и это означало, что ему придется пройти мимо загадочного экипажа. Когда он поравнялся с ней, кучер окликнул его:

– Эй ты, садись.

– Зачем?

– С тобой кое-кто хочет поговорить.

– И кто же это?

В этот момент дверца кареты распахнулась, и Эркюль Ле Сур очень удивился.

Женевьева д’Артаньян всегда понимала свое положение в жизни, еще с тех пор, когда была совсем малюткой. Ее семья принадлежит к знатному роду, но у них нет денег.

Для ее брата все было немного проще. Он мог жениться на любой состоятельной наследнице. Даже если она окажется не благородных кровей, сам он останется аристократом, и их дети тоже будут аристократами. Или же он мог достичь успеха в какой-либо сфере жизни и таким образом добыть себе состояние. Конечно, торговлей он никогда не сможет заниматься, столь низменное занятие не пристало благородному человеку. Но он мог стать солдатом или пойти на службу королю, чтобы своими деяниями заслужить славу и богатство. Что вовсе не помешает ему взять в жены все ту же состоятельную наследницу.

У девушек вроде Женевьевы особого выбора не было. Ей предстояло выйти замуж за благородного и желательно богатого человека.

Если она выйдет за человека без титула, то утратит свою знатность, а ее дети родятся простолюдинами. И никакое богатство мужа не улучшит ее положения в обществе, двери аристократов окажутся закрытыми для нее и ее потомков, и если эти потомки захотят получить сколько-нибудь высокую должность на королевской службе, без титула это будет практически невозможно. Родовитость имела значение. Она определяла все в жизни любого человека.

Да, во Франции существовали способы обойти эту проблему. Во-первых, даже незнатному человеку король мог пожаловать титул за заслуги, но на достижение этого могла уйти вся жизнь. Также были различные должности в государстве, при назначении на которые сразу давался и титул. Ну и самый простой способ – это титул купить.

На протяжении веков благородные семейства тем или иным путем приобретали множество титулов, чаще всего – вместе с поместьями, которые покупали или получали в дар. И они могли продавать эти титулы, это было абсолютно законно. Таким образом, богатый человек имел возможность деньгами проложить себе дорогу в мир аристократии. А если его жена происходила из знатного рода и имела родственников, которые стремились поддержать фамильную честь, то ее дети с непринужденностью носили бы титул, купленный на буржуазные деньги отца, и мало кто вспомнил бы, что они едва не выпали из класса, к которому принадлежала их мать.

Катрин, сестра Женевьевы, вышла замуж за обеспеченного торговца. Однако к титулам он не выказал никакого интереса. Это немало огорчало Женевьеву и ее брата, однако они ничего не могли поделать. Зато Женевьева нашла себе мужа-аристократа.

Персеваль д’Артаньян происходил из младшей ветви древнего рода Монтескью д’Артаньян, которая давным-давно отделилась и звалась просто д’Артаньян.

Женевьеве повезло, что она встретила Персеваля. У него имелось достаточно денег, чтобы содержать красивый замок в Бургундии и дом в Париже. Он гордился своей многовековой родословной, которая восходила к древнему правителю Гаскони. Однако в текущем столетии один из дальних родственников также взял себе имя д’Артаньян, чему муж Женевьевы не обрадовался.

– Да-а, он то ли шпион, то ли просто на побегушках у Мазарини, – вот и все, что он сказал о нем молодой жене вскоре после свадьбы.

Но в последнее время тот д’Артаньян так преуспел на службе короне, что стал главой королевских мушкетеров и был принят при дворе. Так что теперь, заметила Женевьева, ее муж стал называть этого человека «мой родственник д’Артаньян, тот самый мушкетер».

Нужно сказать, что у Женевьевы было все, о чем только могла мечтать женщина: даруемые деньгами жизненные удобства и высокое положение. Спустя двенадцать лет брака она растила двоих детей, мальчика и девочку, и оба были крепкими и здоровыми. У нее имелась всего одна проблема.

Ее муж ничего не делал.

Он всегда был человеком твердых убеждений, главным из которых являлось то, что старая аристократия – это основа государства.

– Все началось с Ришелье, – жаловался он с самых первых дней совместной жизни. – Он ведь сам был из благородной семьи, то есть должен был понимать, что нельзя подрывать древние привилегии знати. Они хотят сделать короля тираном. А этот выскочка Мазарини… – Его презрение к итальянскому кардиналу, вышедшему из низов, не знало границ.

Ситуацию обострили два восстания Фронды, случившиеся незадолго до их свадьбы. Сначала мелкие дворяне и парижане взбунтовались против увеличения податей, потом старейшие аристократические семьи так же восстали против правительства. Толпа ворвалась в Лувр. Мазарини изгнали из Парижа, а потом и из Франции.

Но порядок в стране удалось восстановить. При поддержке матери юного короля, настолько сблизившейся с кардиналом, что они казались мужем и женой, Мазарини снова встал у руля Франции. Мальчик Людовик XIV, к которому кардинал относился как к сыну, подрос и в 1661 году, когда Мазарини не стало, взял бразды правления в свои сильные молодые руки.

Женевьева понимала, что нравится это ее мужу или нет, но молодой Людовик XIV, любивший Мазарини как отца и видевший хаос Фронды, не имел никакого намерения отдавать Францию в руки старой знати. Он собирался держать ее в ежовых рукавицах. Муж может пыхтеть и ворчать сколько угодно, но он живет прошлым.

И ничего не делает. Бо́льшую часть года он проводил в бургундском поместье, развлекаясь поездками на охоту. Иногда выбирался в Париж. И все. Единственное, что он умел и хотел, – это быть аристократом, и ему никогда не приходило в голову, что этого недостаточно.