Яд Борджиа - Мартин Линдау

Относительно участи, постигшей Мириам, не удалось получить верные сведения, но, когда мстители проезжали по мосту в замок Святого Ангела, старый лодочник Чиавоне причалил к берегу с женским трупом, который он вытащил из речной тины. Это было мертвое тело Мириам. Однако добровольно или насильственно нашла она смерть в волнах Тибра осталось навсегда неразгаданной тайной.

Фабио Орсини и Реджинальд решили отомстить Цезарю, но значительные боевые силы, которыми герцог Романьи занял Ватикан и крепость Святого Ангела, а также приказы кардинальской коллегии, взявшей на себя управление городом и старавшейся удалить оттуда все враждующие партии на время выборов нового папы, сильно затрудняли эту задачу. Тогда Фабио вздумал подстрекнуть фанатическое безумие народа, прося помочь ему освободить отца Бруно из рук Цезаря. Народная ярость вспыхнула при этом с такой силой, что римляне потребовали оружия, собираясь идти на приступ крепости Святого Ангела. Однако этот замысел был внезапно разрушен встречным народным движением, вызванным партией Борджиа. Было объявлено, что колдун в монашеской рясе потребовал, чтобы Божий суд огнем доказал непреложность его пророческой миссии и несправедливость взведенного на него обвинения, и Цезарь разрешил произвести это торжественное испытание всенародно на площади Святого Петра.

Любопытство и фанатизм черни были возбуждены до крайности. Фабио с Реджинальдом решили присутствовать на этом зрелище, чтобы воспользоваться каждым благоприятным случаем для возмущения народа, в надежде, что доминиканец потребовал Божьего суда лишь с целью искать защиты у своих приверженцев и врагов Борджиа.

Костер был воздвигнут. Лебофор и Фабио с конным отрядом отборного войска были готовы действовать, как только представится удобный момент. Бруно Ланфранки явился, окруженный многочисленной стражей. Мигуэлото шел с ним рядом с обнаженной головой. Бруно шел, откинув капюшон и потупив взор, но ни в его поступи, ни в чертах ничто не указывало на твердую решимость подвергнуться страшному Божьему суду. Вдруг Биккоццо, проложив себе дорогу в густой толпе, кинулся к ногам отца Бруно и стал молить его сказать только слово, после чего народ немедленно освободит его. В несметной толпе, запрудившей площадь, поднялось страшное волнение. Но Бруно мановением руки водворил молчание и стал держать воодушевленную речь народу, в которой изъявил свое непоколебимое намерение предать себя пламени.

Реджинальд был склонен освободить его насильно, но Фабио Орсини поддался общему суеверному волнению и просил своего друга выждать результата.

Костер был подожжен, и пламя взвилось высоко кверху. Реджинальд хотел сделать еще попытку подстрекнуть народ к освобождению монаха, как вдруг возглас Бэмптона: «Берегитесь! Измена!» – заставил его вздрогнуть. Верный старый оруженосец кинулся к нему и успел еще вовремя заслонить его собой, чтобы принять в грудь смертельный выстрел, направленный в молодого рыцаря.

Увидав неудачу своего покушения, Мигуэлото крикнул своим конным солдатам, чтобы они спешили обратно в крепость Святого Ангела, но Лебофор яростно поскакал за ним вдогонку и настиг каталонца на мосту замка. Однако у Мигуэлото не было охоты меряться силами с разъяренным противником, да не было и времени: испуганная лошадь Мигуэлото прыгнула вместе с ним самим через перила в реку. Бэмптон умер в объятиях своего юного повелителя с последним словом:

– Домой! Домой!

Кардиналы употребили все средства, чтобы восстановить спокойствие в городе перед избранием нового папы, и по соглашению с посланниками иностранных держав было решено, что Цезарь, Орсини и Колонна должны оставить город со всеми своими войсками. Реджинальд не хотел уезжать, пока партия Борджиа не выступит из Рима, и остановился у городских ворот. Вскоре появились носилки, у которых двенадцать алебардистов несли некогда столь могущественного властелина. Реджинальд выразил желание переговорить с Цезарем, как вдруг подскакал паж в надвинутом на глаза берете и поднял свою секиру, как будто считая возможным оказать какое-либо сопротивление, если бы английский рыцарь воспылал враждебными намерениями. Реджинальд передал ему свою железную перчатку с просьбою доложить Цезарю о вызове.

– Удержите ее, рыцарь, при себе, – ответил юноша. – Это бесполезно, он не может отвечать вам. Некогда столь могучий ум потрясен, и не осталось больше ни одного столба, чтобы подпереть падающее здание.

В это время Цезарь сам отдернул занавеску своих носилок, свирепо и упрямо посмотрел на своего противника и воскликнул:

– Подай мне перчатку, Фиамма! Я хочу жить, хотя бы только для того, чтобы отомстить этому рабу, разрушившему все мои планы создания могучей империи.

Реджинальд, хотя и обманулся в своем расчете расквитаться с заклятым врагом и потерял надежду на все, все же не мог заставить себя вернуться в свое отечество и однажды, в момент полного уныния, решился отпустить обратно в Англию своих стрелков и хлопотать о принятии его в орден иоаннитов. Покинув Рим, он отплыл на остров Родос, в то время главное владение ордена. Однако некоторое время спустя молодой англичанин был так возмущен распущенностью иоаннитских рыцарей, что изменил свое намерение.

К тому же произошло событие, подавшее ему новую надежду удовлетворить свою жажду мщения.

Падение Цезаря Борджиа произошло так же быстро, как и его возвышение, а после того, как физическое действие отравы было ослаблено, больного постиг душевный недуг. Ярость его врагов несколько утихла, когда они отняли у него всю власть и все его владения. Испанцы отправили некогда победоносного вождя в качестве пленника в свое отечество, где он просидел два года в одном укрепленном замке, пока не вырвался на свободу с помощью своего верного пажа Фиаммы, делившей его заточение. Цезарь бежал в Наварру, король которой, его тесть, принял его с распростертыми объятиями. В войне между королем и его вассалами Борджиа стяжал вновь свою былую военную славу, и молва об этом побудила Реджинальда оставить свое намерение поселиться на Родосе. Вновь воспылав жаждой мщения, он отправился через Францию в Наварру и прибыл в город Виенну, который был осажден королем наваррским и Цезарем Борджиа. Лебофор поступил добровольцем на службу владетельного князя Виенны, и прибытие этого знаменитого английского рыцаря вдохнуло новое мужество в осажденных. Они отважились на вылазку. Последовала общая битва, и осажденные потерпели в ней поражение. Когда Цезарь слишком рьяно пустился преследовать беглецов, ему внезапно преградил дорогу рыцарь в ненавистном и зловещем для него одеянии иоаннитского ордена.

– Цезарь Борджиа, – громко воскликнул Реджинальд, – я явился к тебе за своей железной перчаткой!

Через минуту, думая, что противник успел приготовиться к битве, он взял копье наперевес и кинулся на герцога. Тот как будто внезапно обессилел, и Лебофор почувствовал, что оружие врага лишь слабо скользнуло по его груди, тогда как его собственное копье, пробив доспехи Цезаря, вонзилось ему в тело, и кровь хлынула из раны. Цезарь еще твердо держался в седле, пока, наконец, упал навзничь на руки пажа, который, соскочив с лошади, едва успел подхватить его. Тяжесть герцога пригнула верного слугу к земле. Тогда Реджинальд в свою очередь также спрыгнул с коня, чтобы поспешить ему на помощь. Паж снял шлем со своего раненого господина.