Сиротка. Дыхание ветра - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Мама, смотри, его потеряла чайка. Я подобрал перо в озере!

Тут в кухне появились Мари, Лоранс, Киона и Луи, а за ними — Тала и Мадлен.

— Мы вернулись чуть раньше, чем предполагалось, — заявила кормилица. — Поднялся ветер, и волны стали сильно раскачивать баркас месье Исидора.

— Кионе на баркасе стало плохо, — добавила Тала. — Она повеселела только на берегу, после пикника.

С первого взгляда было видно, что девочка чувствует себя нехорошо, она забилась в угол между плитой и буфетом. Луи встал перед ней, как будто готовился защищать ее.

— Что с тобой, дорогая? — спросила девочку Эрмин. — Ничего страшного! Многие страдают морской болезнью. Я сейчас приготовлю что-нибудь поесть.

В кухне царил веселый беспорядок. Мукки расписывал хлопотавшей матери, как они катались на баркасе, и прыгал вокруг нее. Лоранс и Мари бросились в соседнюю комнату, где оставили своих кукол.

Эта суета, присутствие таких родных людей, как мать Тошана и Мадлен, помогли Эрмин вернуться к обычной жизни, в мирную повседневность. Она выложила печенье, нарезала булку, а потом открыла банку с черничным вареньем.

— Что у тебя со щекой? — удивилась Тала. — Ты ударилась, девочка?

— Да, ударилась. Ничего страшного. Лоранс, Мари, все готово.

Индианка не отводила от Эрмин проницательного взгляда. Молодая женщина была очень оживлена и наигранно весела. «Что-то не так, — думала Тала. — Я гадала, почему она не поехала сегодня с нами. Может быть, пришло письмо от Тошана…» Тала не могла понять, чем именно занимается ее сын. Военной формы он не носил, разъезжал на автомобиле, который приобрел в марте, вокруг озера Сен-Жан…

За ужином Киона молчала, казалось, она чем-то обижена. Это опечалило Эрмин. «Почему она так переменилась? Мне так нравится ее прекрасная улыбка! Но теперь ее редко можно увидеть. И кроме того, можно подумать, что присутствие Симона беспокоит ее или смущает».

Молодой человек собирался уходить. Пригладив густые темные волосы, он надел полотняную кепку.

— Привет всей компании! До новых встреч! — громко возвестил он. — Моя невеста надерет мне уши, если я еще немного задержусь. До свидания, дети. Ведите себя хорошо сегодня вечером.

— Конечно, Симон, — весело ответил Мукки.

Луи только махнул Симону рукой. Мальчик втайне надеялся, что Киона не соврала ему и он сможет провести ночь в Робервале. Она утверждала, что отец не сможет за ним приехать.

Киона украдкой взглянула на Симона, который был уже на пороге кухни. Он тут же обернулся к ней и поймал взгляд ее золотистых глаз, в которых бесконечное сострадание смешивалось с благодарностью. Дрожь пробежала по его спине. Он был уверен, что Киона благодарит его и одновременно жалеет. Не зная, как реагировать, Симон поспешил уйти. Авеню Сент-Анжель купалась в лучах июньского солнца, но с озера дул свежий ветер. Старая яблоня в саду стояла в облаке розовых лепестков. «Вот уж действительно, весна так весна, — подумал он, садясь на велосипед. — Работы просто горы! Завтра займусь курятником и загляну к маме».

Ему хотелось забыть то, что он прочел во взгляде Кионы.

* * *

Прошел час после ухода Симона. Тала и Эрмин снимали белье, сохнувшее во дворе с раннего утра. Дети под присмотром Мадлен играли за домом.

— Всем нам нужно солнце и свежий воздух — ведь это время обновления, — сказала индианка. — Дочка, ты была чем-то озабочена, когда мы вернулись. Не было ли известий от Тошана, или, может быть, плохих вестей?

— Нет, Тала. Он должен скоро вернуться.

— Если бы он дезертировал, ты бы мне сказала? Я не знаю, как все устроено в полку, но мне кажется, что солдаты вряд ли располагают такой свободой, как он.

Молодая женщина разгладила тряпку, которую держала в руках, и только потом положила ее в большую корзину. Несмотря на все старания, она никак не могла прийти в себя после того, что пришлось пережить. Когда она начала говорить, голос у нее дрожал, а в глазах стояли слезы.

— Со мной кое-что случилось, Тала. Пьер Тибо пробрался к нам в дом и попытался… он хотел… Ну, ты понимаешь меня. Господи, как я испугалась! Он был пьян и груб со мной. Я пыталась его урезонить, но все впустую. А я думала, если он при — нудит меня, получится, что я предала Тошана, и наша любовь будет навсегда омрачена. Мне жаль, это, должно быть, напомнило тебе то, что ты пережила сама. И мне искренне жаль тебя, хотя все это случилось очень давно. Мне повезло больше, чем тебе: Симон появился вовремя и смог помешать ему. Я ругаю себя, что так из-за всего этого переживаю, потому что все могло быть значительно хуже.

Из глаз Эрмин лились слезы, лицо полыхало, взгляд блуждал. Тала смотрела на нее, не в силах прийти в себя от изумления.

— Пьер Тибо! — прошептала она. — О, моя девочка! Дорогая моя девочка!

Индианка нежно обняла молодую женщину и начала ее тихонько качать, как будто Эрмин все еще была ребенком. Смуглые руки Талы несли утешение.

— Поплачь, любимая моя девочка, — произнесла она после столь странного порыва. — Выплачь свое горе, а стыдиться нечего. Красота — это дар богов, но он и хорош, и плох. Для тех, кто наделен им, он прокладывает путь света… Но увы! Вдоль обочины там бродят духи, жаждущие ею завладеть.

— Я не могу забыть эту сцену. Я чувствовала себя такой слабой, я била его, но он только смеялся. Теперь я ненавижу этого человека, который был моим другом. Симон считает, что не нужно говорить об этом Тошану, и мне кажется, он прав. Мы с Тошаном так редко видимся! Зачем сеять сомнения у него в душе?

— Возможно, так будет лучше, — согласилась Тала, не разжимая материнских объятий.

Она подвела Эрмин к скамейке — простой доске, положенной на кирпичи. Когда они сели, индианка заставила Эрмин взглянуть ей в лицо.

— Дочь моя, прости меня! Я не послушала Киону. С тех пор как я живу здесь, я отвернулась от невидимого мира, где так много знаков беды и предвестий. Меня соблазнили развлечения, которых здесь множество. Магазины, оживленные набережные, суда, снующие взад-вперед… Но Киона слишком молода и чиста и не может отказаться от своего провидческого дара, от видений из того мира, не может потерять суть своей души. Тень легла на нее после полудня, девочка стала говорить, что ее тошнит, умоляла вернуться домой. Остальные дети были веселы. Я стала ругать Киону, говорила, что нужно быть храброй и терпеливой. После этого она замкнулась во враждебном молчании. Думаю, я совершила большую ошибку. Я просила ее стать такой же девочкой, как другие, завести себе товарищей по играм, хорошо учиться в школе, но сегодня всем своим самочувствием она хотела выразить тот страх, что владел ею, она боялась за тебя, Эрмин.

Эрмин перестала плакать.

— Не кори себя, — проговорила молодая женщина, покачав головой. — Тебе не за что просить у меня прощения. Думаю, у Кионы действительно началась морская болезнь — баркас ведь качало. Почувствуй она, что мне грозит опасность, она бы сделала что-нибудь, чтобы предупредить меня. Ведь тогда, в день концерта, я увидела ее в зале в совершенно безумном состоянии. Но сегодня днем ничего такого не было. Ни за что на свете я не хотела бы, чтобы она увидела это! Ребенок не должен видеть темную сторону человеческих отношений. Вот Луи кажется веселым, но видит кошмары. После того как его похитили, он часто писает в постель по ночам…