Одиссея батьки Махно - Сергей Мосияш

От Синельникова бронепоезд повернул на северо-запад в сторону Кременчуга, далее на север до Конотопа и от него на юго-восток на Харьков, таким образом замкнув кольцо, внутри которого и оперировал Махно. За ним гонялись части 3-го конкорпуса, 8-я дивизия червоных казаков и несколько бронепоездов.

14 июня поезд Фрунзе находился на станции Решетиловка, где командюж ждал с нетерпением сообщения о разгроме крупной банды в районе Ромны, которой, по сведениям разведки, руководил сам Махно.

Утром к поезду подъехал открытый автомобиль, в котором прибыл заместитель командюжа Эйдеман. В штабном вагоне его встретил начальник штаба Авксентьев:

— Какие новости, Роберт Петрович?

— Плохие. Где Фрунзе?

— Он всю ночь не спал, ждал сообщения. Недавно вроде уснул.

Эйдеман прошёл к столу, бросил на него пыльную фуражку.

— Махно опять вывернулся, сволочь.

В дверях появился заспанный Фрунзе.

— Как так вывернулся? — спросил хмурясь.

— А вот так, Михаил Васильевич. Смял группу Бубенца и был таков.

— Так спросить с Бубенца.

— Бубенец с командирами как раз проявили себя мужественно, но рядовые заколебались, а попросту струсили. Махно это заметил и ударил.

— Весь отряд отдать под трибунал. Пусть там разберутся с трусами. Сколько б их ни было — расстрелять.

— Константин Алексеевич, — взглянул Фрунзе на начальника штаба, — что там нового о движении банды?

Авксентьев подошёл к карте.

— По оперативным данным, махновцы движутся на Нехворощу, где, видимо, намечают днёвку.

— Нехвороща удалена от железной дороги, Махно не придётся опасаться бронепоездов. Самое место для передышки.

— А как вы думаете, куда он может направиться из Нехворощи?

— Скорей всего, вернётся на Полтавщину за сахаром.

— Всё равно надо перегнать несколько бронепоездов на линию Харьков — Екатеринослав, в район Зачепиловки и Перещепина, чтобы перекрыть ему дорогу на юг. А с северо-запада пусть курсируют два-три между Миргородом, Хоролом и Полтавой.

— Вообще предугадать, куда завтра двинется Махно, очень трудно, маршрут его довольно хаотичен.

— Я бы так не сказал, Константин Алексеевич, — не согласился Фрунзе. — Есть места, куда он является дважды, а то и трижды. И это наводит на мысль, что там у него есть какой-то интерес. Это вам с оперативниками и надо выяснить. Если вам удастся вычислить периодичность этих появлений, мы могли бы к нужному времени, в нужное место стянуть лучшие полки и технику.

Закончив короткое совещание, Фрунзе вызвал Кутякова:

— Вели приготовить моего Рыжка, хочу проехаться немного до завтрака.

— Сколько охраны брать?

— Нисколько. Ты, адъютант с ординарцем и довольно.

— Глядите, Михаил Васильевич, тут где-то Махно бродит, — предупредил Кутяков.

— Да мы недалеко, версты на три. Рыжего надо промять, застоялся.

Когда Фрунзе вышел из вагона, Эйдеман садился в свой автомобиль.

Шофёр включил скорость, стал разворачиваться на дорогу. Фрунзе подошёл к своему коню, которого держал под уздцы адъютант.

— Куда едем, Михаил Васильевич? — спросил Кутяков.

— Давай за Эйдеманом.

Они поскакали по ведущей в местечко Решетиловку дороге, на которой в тяжёлой от росы пыли были видны свежие следы автомобильных шин.

Было солнечно, в голубой выси журчали жаворонки, зеленели поля.

Когда увидели с увала раскинувшееся внизу местечко, где-то там за кущами дерев затрещали выстрелы.

— Надо узнать в чём дело, — сказал Фрунзе и пустил коня вниз.

Они прискакали к кузнице на окраине Решетиловки. Увидев вышедшего из дверей кузнеца, Фрунзе приказал Кутякову:

— Спроси его.

Кутяков, подвернув коня, подъехал к кузнецу, спросил поздоровавшись:

— Скажи, пожалуйста, что тут за стрельба была?

— Та тут якись пуляли с коней по машине, а с машины по им.

— Кто такие?

— Откуда мне знать.

Кутяков вернулся к Фрунзе, пересказал слышанное, предположил:

— Не иначе Эйдеман вляпался.

— Похоже, — согласился Фрунзе и направил коня в улицу.

Рысцой они ехали по ней, и тут откуда-то вывернулся разъезд из трёх верховых. Остановился и мигом развернувшись ускакал.

— Не иначе бандиты, — сказал Кутяков.

— С чего решил? — спросил Фрунзе.

— Уже в годах, а наши красноармейцы не старше 23-х.

— Логично, — согласился командующий, направляя коня за ускакавшими. — Попробуем догнать.

Они домчались до церковной площади, откуда расходились две дороги — одна на Полтаву, другая на станцию Рашетиловку.

И тут из боковой улицы появилась колонна верховых под красным знаменем. Впереди ехали три всадника: средний — с длинными, зачёсанными назад волосами, в накинутой бурке, боковые — в белых папахах. Эта встреча для тех и других оказалась столь неожиданной, что они остановились.

Фрунзе мгновенно угадал в среднем батьку Махно, однако, сдерживая пляшущего Рыжка, громко спросил:

— Какая часть? Кто такие?

— Эскадрон 138-й кавалерийской бригады, — отчеканил не задумываясь Махно и стал снимать карабин. — А вы кто?

Кутяков, увидев, как потянули с плеч карабины другие и стали выпирать на флангах, выхватил наган и крикнул:

— Стреляю на пять, осадите фланги.

Услышав клацанье затвора у Махно, Кутяков крикнул в отчаяньи:

— Не стрелять! Это комвойск Фрунзе!

Но батько не послушал этой команды, сразу затрещали и другие выстрелы. Фрунзе удержался в седле и, повернув коня, пустил его на плетень огорода. Рыжко, перепрыгнув плетень, помчался, унося хозяина к полтавскому тракту. Кутяков развернул коня и пустил его на Решетиловку, за ним, не отставая, летел ординарец. Адъютант замешкался и был тут же зарублен, дав ценой своей жизни возможность другим оторваться от погони на какие-то драгоценные метры.

Со свистом, гиканьем и стрельбой мчались махновцы за Фрунзе и его спутниками. Кутяков, летя по решетиловской дороге, с тревогой наблюдал за шедшей почти параллельно полтавской, по которой скакал на своём Рыжке Фрунзе. Он видел, как тот, оборачиваясь, стрелял из маузера по преследователям. «Зря он. На скаку всё равно не попадёт. А не дай бог ранят Рыжка, командующий останется без патронов».

Рыжко мчался стремительно, и было видно, как всё более и более отстают махновцы. Куда было повстанческим коням, измученным длинными переходами и скупым рационом, угнаться за откормленным, застоявшимся жеребцом командюжа. Версты через три-четыре махновцы окончательно отстали.