Бенкендорф. Сиятельный жандарм - Юрий Щеглов

Присутствующие перевернули страницы и углубились в чтение, которое сопровождал голосом фон Фок:

— Свойственные вам благородные чувства и правила несомненно должны приобрести вам уважение всех сословий, и тогда звание ваше, подкрепленное общим доверием, достигнет истинной цели и принесет очевидную пользу государству. В вас всякий увидит чиновника, который через мое посредство, то есть через посредство генерал-адъютанта Бенкендорфа, может довести глас страждущего человечества до Престола Царского и беззащитного и безгласного гражданина немедленно поставить под высочайшую защиту государя императора. Другие пункты инструкции имеют, быть может, большее практическое значение, но эти слова, идущие от самого сердца его превосходительства, вам следует запомнить, как «Отче наш». Вот, господа, на что я хотел обратить ваше особое внимание и еще раз подчеркнуть новый образ наших будущих действий.

В этот момент в дверях поднялась суета, и в залу в сопровождении адъютантов ротмистра Львова и подполковника Владиславлева вошел Бенкендорф. Все поднялись и замерли в почтительном молчании. Бенкендорф остановился посреди залы и приветливо улыбнулся:

— Я полагаю, господа, что Максимилиан Яковлевич сказал необходимые слова. Со своей стороны я хочу пожелать вам удачи на новом поприще и добавлю лишь: с Богом, господа, с Богом!

И он удалился в кабинет, куда за ним последовал фон Фок для первого доклада. Бенкендорф сел в кресло, поерзал в нем и успокоился.

— Ты назвал каждому содержание? — спросил он фон Фока.

— Конечно.

— Все ли довольны?

— Безусловно. Однако должен заметить, Александр Христофорович, что Фогель недавно получил прибавку в три тысячи рублей.

— Хорошо. Никто не будет обижен. После коронационных торжеств возвратимся к этому вопросу. Фогель с конца войны в наружном наблюдении и у Милорадовича еще служил. Ты лучше меня знаешь его хватку.

— Да ведь и мы — не с бору по сосенке. Большинство начинали при Балашове.

— Главное, Максимилиан Яковлевич, без всякого промедления показать, на что мы способны. Я уезжаю с государем в Москву, и все на твои руки пало. Главное, проследить, чтобы штаб-офицеры вскоре заняли в округах места и приступили к деятельности. Не мне тебя учить, но государь нуждается в более объемном сообщении о происходящем. Недавние события на Сенатской показали ничтожество полиции во времена императора Александра. Новая полицейская власть должна быть организована по обдуманному плану. В чем грех тайной полиции как бы первородный? Да в том, что она почти немыслима. Честные люди боятся ее, а бездельники и негодяи с ней легко осваиваются и пытаются использовать в корыстных интересах. Все дело тут в тайне. Вот почему мы обязаны действовать с как можно большей открытостью. Офицеры обязаны носить мундир. А чины, кресты и благородность для многих лучше, чем денежная награда. Надо привлечь сердца писателей, актеров, художников, музыкантов, а причисленные к Третьему отделению не должны скрывать это — тогда и другие не будут стыдиться и стесняться. Это не касается тайных агентов, которые существуют по совершенно иным законам. Однако главное, что тебе, Максимилиан Яковлевич, надо запомнить — отказ от старых методов безвозвратно ушедшей эпохи. И еще: твои ответы и обзоры будет читать государь! Пиши по-французски и не считайся с размерами, а уж о приверженности к истине — даже неприятной и опасной — и говорить не стану. Основное условие — правдивость и точность. Я на тебя надеюсь!

Бенкендорф поднялся и оглядел кабинет.

— Весьма прилично! Подбери мне к возвращению иностранные книги, посвященные полиции. А сейчас — извини. Меня ждет государь. С Богом, Максимилиан Яковлевич, желаю тебе удачи!

Фон Фок низко поклонился. Когда он выпрямился, Бенкендорф заметил, что неприятный нарост налился кровью. Он старался не смотреть в лицо фон Фоку.

— У меня недостает слов, чтобы выразить вам, ваше превосходительство, благодарность за доверие. Я отдам весь свой накопленный опыт служению государю и отечеству под вашим руководством.

Фон Фок не лицемерил — он умел и хотел служить. В предварительных беседах он не скрывал от Бенкендорфа, какие ошибки допускал прежде. Начинал свой путь при Екатерине в лейб-гвардии конном полку. После отставки устроился в один из департаментов Министерства коммерции. Затем возвратился в Москву к матушке и определился в милицию Московской губернии по письменной части. Здесь его и приметил Яков де Санглен, связанный личным знакомством с родными фон Фока. Де Санглен умел ценить людей и перетащил способного чиновника в Министерство полиции. Оттуда тропинка вилась в Министерство внутренних дел. Зимой на одном из заседаний Следственной комиссии, куда был приглашен граф Толстой, командовавший пятым пехотным корпусом в Москве, он сказал Бенкендорфу, отозвав в сторонку:

— Я читал твои соображения насчет высшей наблюдательной полиции, которые ты мне передал. Весьма толково и умно. Парижские впечатления не стерлись из памяти. Хочу обратить внимание на чиновника фон Фока, который очень пригодится. Побеседуй с ним подробно. Он опытен, но не консервативен. Способен к изменениям. В нем есть что-то гипнотическое.

— Не тот ли, что в министерстве у де Санглена записки оформлял? Я с де Сангленом ничего общего иметь не желаю.

— Он — человек де Санглена. Однако при сем раскладе это не играет никакой роли. Не упорствуй и позови его.

Бенкендорф пригласил фон Фока: надо же с чего-то начинать?! Первый вопрос и возник из промелькнувшей мысли.

— К какому бы действию вы приступили, дорогой господин фон Фок, ежели вам поручили бы создание высшей наблюдательной полиции? Отвечайте откровенно и без экивоков.

— С формирования тайной агентурной сети и подбора двух-трех чиновников, способных понимать прочитанные донесения и составлять отчеты.

Бенкендорф помолчал, потер виски, погладил лысеющий лоб. Фон Фок сидел в кресле подтянуто и твердо. Через минуту он услышал:

— Считайте, что вам уже поручили создать некое новое учреждение с известными целями. Подбирайте людей, и никому ни слова. А сейчас извините — меня ждет государь!

И фон Фок выкатился из маленького кабинетика Бенкендорфа в Зимнем. Следующей ночью его вызвали опять.

— Подготовьте соответствующего рода записку, — приказал Бенкендорф. — Коротко, глубоко, без виляний. Какие новшества собираетесь внести? В чем ошибки прошлого? Как от них избавиться? Ничтожество полиции нашей на протяжении прошлого царствования без страха подчеркнуть особо. И никому ни слова!

В конце марта фон Фок в точности выполнил задание. В начале апреля Бенкендорф, встретив карету фон Фока на Невском, остановил ее и позвал фон Фока в свою:

— Нечаянная встреча избавила вас от ночного визита. Я очень доволен, и наш уговор остается в силе. Прощайте, господин фон Фок. Мне пора в Зимний!