Корабельные будни офицера 7-го ВМФ - Александр Витальевич Лоза

class="p1">Как запретов всех основа

Толщины полуметровой,

Штрих — китайская стена.

Это общая картина,

Но ни строй и не рутина

Не сумели до конца

Уничтожить всех талантов

И как прежде у курсантов Благородные сердца.

Настоящего клуба в училище не было. Под клуб был приспособлен одноэтажный барак, находившийся на «Зыхе» примерно в километре от училища. В клубе проводились вечера с танцами, куда приглашались и просто приезжали девушки.

Если кто-то из курсантов Каспийского ВВМУ оставался без увольнения, то мог пойти в училищный клуб. Кстати, в клуб курсанты младших курсов тоже ходили строем. Виталий вспоминал:

А теперь в разгар субботы

Топот поднимают роты

И, не разжимая губ,

Строем посещают клуб.

Преодолеть все трудности и получить увольнительную, для курсантов расположенного далеко за городом Каспийского училища, было лишь половиной дела. Потому что, чтобы добраться до города, до остановки городского трамвая нужно было идти пешком около пяти километров, через перевал «Курсантских слез». Основным способом передвижения курсантов до города был, как тогда говорили: «Даш-баш» — то есть поездка на попутных автомашинах, как правило, в кузове грузовиков. Уволенные в город курсанты поднималась на верхний контрольно-пропускной пункт и останавливали попутные машины. Если те не останавливались, курсанты становились «стенкой» поперек шоссе принуждая водителей тормозить. Иногда в кузов набивалось столько увольняемых, что ехали стоя, держась за ремни друг друга. Курсанты забирались в грузовик ловко и быстро, хотя им и мешали палаши. Большинство водителей всегда останавливались, так как знали, что «сопротивление бесполезно», а деньги курсанты собирали и платили честно.

В альбоме Виталия есть стихотворение, посвященное увольнению курсантов КВВМУ в город. Читая его, словно видишь все своими глазами, так емко и правдиво написано:

Встанешь в строй, как на мученье,

Проклинаешь увольненье,

А тебя как экспонат,

Ввертят целый час подряд.

И преодолев все сферы,

Всех дежурных офицеров,

Посылая к черту всех,

Ты шагаешь по шоссе.

А у КПП обычно,

Прибывая методично,

Собирается порой

Увольняющихся строй.

Городской томимый жаждой

Пред «союзниками» каждый

Вынимает свой палаш

И кричит: «Даешь! Даш — баш!»

Наконец у поворота,

Встречен криком целой роты,

И к шлагбауму спешит

Словно убежавший узник,

Запыхавшийся «Союзник»

Предвкушая барыши.

И, как символ беспорядка,

Начинается посадка:

Кто на крышу, кто куда,

На колеса, на кабину,

Облепивши всю машину

С завыванием звериным

Отправляется орда.

Прочитав эти строчки, я невольно вспомнил свои молодые офицерские годы, службу на Северном флоте, в теперь уже далеком 1973 году. Тогда тоже приходилось штурмом брать грузовые машины- «скотовозы», как называли их флотские остряки, военных строителей — «союзников», чтобы на этих попутках добраться из жилого городка до базы атомных подводных лодок.

Если машина была с открытым кузовом, то все делалось в три касания: первое — рука ухватывается за борт, нога на покрышке колеса, второе — подтягивание, третье — заброс ног и тела в кузов. У нас, лейтенантов, это получалось ловко, но вот заслуженные капитаны третьих и вторых рангов, осиливали эти приемы с трудом, вдобавок им мешали портфели «дипломаты» — непременный в те годы атрибут флотских офицеров, ну, как пистолетная кобура, у армейских офицеров.

Поездки курсантов в открытом кузове попутных машин были небезопасны. Трагический случай произошел в день сдачи последнего государственного экзамена. При возвращении из города, в перевернувшейся при аварии грузовой машине, погиб курсант четвертого курса, сокурсник Виталия. Виталий с болью писал об этой трагедии:

«… Да, Лидушка, вот мы и оставили одного нашего товарища, друга и брата здесь в Баку навечно. Какая злая и жуткая шутка судьбы, как будто в насмешку. Вадька (так звали его) сдал экзамен, последний…, дал телеграмму домой, что все мол, благополучно, порядок полный и уехал в город. И обратно он уже не приехал, а его привезли. Возвращались они домой около часа ночи. Все были довольно навеселе. Как никак сдали все экзамены. Произошла автомобильная катастрофа, столкнулись машины. Стукнулись здорово, так что машины перевернулись вверх колесами и жертвой оказался он. Остальные отделались ушибами и испугом… Вчера мы его хоронили. Хоронили всем курсом… Отсалютовали и похоронили на нашем курсантском кладбище».

Хоронили погибшего уже в офицерской форме. Виталий подробно описал «тернистый» курсантский путь из училища в город и обратно, в стихотворении «Перевал «Курсантских слез»:

Когда ты остановишься прохожий

Подъем окончив, дух перевести,

Почти слезою чистою и божьей

Мучение курсантского пути.

Ведь прежде, чем до города добраться

В обитель удовольствия и грез,

Приходится курсантам подниматься

На страшный перевал «Курсантских слез».

Когда курсант под дождиком и Nordom

Из города пробежечку дает,

Пред ним заманчиво и гордо

«Курсантских слез» страшилище встает.

И так года, так каждую неделю,

На камень сей курсанты слезы льют, -

От этих слез, в асфальтовые щели

Хрустальные источники забьют.

Табельным личным холодным оружием курсанта Военно-Морского училища, в те годы, был палаш. До революции морские палаши являлись принадлежностью формы гардемарин Морского Корпуса, Морского инженерного училища имени Императора Николая и Отдельных гардемаринских классов. В повести «Арсен Люпен», выпускника Морского Корпуса 1918 года С. Колбасьева, у которого, офицером воспитателем в корпусе был герой моей первой книги «Терновый венец офицера русского флота» мичман Б.Садовинский, есть строки говорящие об отношении гардемарин к палашу после его отмены большевиками в 1917 году:

«Бахметьев и Лобачевский из корпуса вышли вместе… — Холодно, — сказал Бахметьев, и Лобачевский кивнул головой. Потом вдруг остановился. — Знаешь, у меня без палаша такое чувство, как без штанов». Настолько привычным был палаш гардемаринам Морского Корпуса.

И вновь «судеб морских таинственная вязь» связала годы, людей, события. Историческая преемственность флотской формы Российского Императорского флота в советском военно-морском флоте, проявилась и в том, что как Бруно Садовинский и Сергей Колбасьев — выпускники Морского Корпуса, так и курсант советского военно-морского училища Виталий Лоза ощущали на своем левом боку тяжесть морского палаша. В советское время палаш вновь стал предметом снаряжения курсантов.

Историческая справка.

Палаш морской курсантский был введен приказом Народного Комиссара Военно-Морского Флота № 574 в 1940 году. Палаш предписывалось носить курсантам военно-морских училищ во всех случаях при нахождении за пределами территории училища. Ширина лезвия палаша была 29 мм, длина лезвия -730 мм. Общая длина палаша составляла 860 мм. Эфес имел форму широкой скобы из металла, ножны деревянные, выкрашенные в черный цвет с кожаным темляком.

Ношение палашей регламентировалось «Правилами ношения палаша 1952 года»:

«…5. Ношение палаша обязательно за пределами территорий училищ, как на службе, так и вне службы.

6. Палаш не носится в следующих случаях:

а) в здании на территории училищ, за исключением лиц внутреннего наряда, которым это