С первой леди так не поступают - Кристофер Тейлор Бакли

— Хочешь, чтобы я сейчас пошла и купила овчарку?

— Мы могли бы купить тебе щенка, но, кажется, уже поздно. Гомосексуалистам ты нравишься, особенно активным лесбиянкам.

— Я пользуюсь успехом среди активных лесбиянок?

— Они тебя любят. Вероятно, за то, что ты проломила мужу башку плевательницей.

— Я этого не делала!

— Не важно. Мы еще получим результаты более глубокого анализа этих данных. Среди бывших военных мы популярностью не пользуемся. Совсем. Впрочем, ничего удивительного, ведь ты… ведь они думают, что ты убила одного из самых известных в стране героев войны. Кстати все — даже активные лесбиянки — считают, что во время похорон на Арлингтонском кладбище ты пролила маловато слез.

— А что я должна была делать — начать причитать и рвать на себе волосы? Сигануть вслед за гробом в могилу?

— Если бы ты позвонила мне вовремя, а не разыгрывала из себя миссис Зачем-мне-адвокат…

— Хватит об этом.

— …перед похоронами я бы натер твои темные очки луковым соком.

— Это ужасно.

— Была у меня одна клиентка, так она пристрелила мужа из двенадцатикалиберного дробовика «Пэрди» — ружья за сорок тысяч долларов, — в гостиной, на глазах у гостей, на белом ковре…

— Не желаю этого слышать.

— О-о, вот это была крутая особа, просто бандитка. Твердая как скала. Про нее сняли фильм — с Сигурни Уивер в главной роли. Она проделала в муже две дыры величиной с грейпфрут, потом перезарядила ружье и давай снова палить. А на похоронах — тушь потекла у нее с ресниц… прямо в ложбинку бюста.

— Я не слушаю.

— Лучше всего — красный лук. Не белый. Мы упирали на временную невменяемость. Присяжные совещались меньше двух часов. Не прошло и трех лет, как ее выписали из психиатрической лечебницы. Она профессиональная теннисистка, живет в Бока Ратоне. Кстати, я хочу, чтобы на процессе ты была в черном.

— Не будет ли это выглядеть чуточку нарочито?

Бойс пожал плечами:

— Я же не прошу тебя надевать паранджу. Слушай, большинство женщин в Нью-Йорке ходят в черном, а ведь они убивают своих мужей только в мечтах.

Он нажал на клавишу.

— А эти цифры имеют отношение к политике покойного президента. Некоторые из них могут нам пригодиться. Афроамериканцы недовольны последней утвержденной им кандидатурой в члены Верховного суда, к тому же он критиковал его преподобие Боунза за то, что тот нажил дитя любви с руководительницей своего церковного хора и вдобавок добился снижения подоходного налога в связи с появлением иждивенца.

— Вчера Боунз опять звонил, — сказала Бет. — Хочет прийти помолиться вместе со мной.

— Ничуть не сомневаюсь. И меня еще зовут Наглецом.

На экране появились новые цифры.

— Они считают, что твой покойный муж был мягким человеком, не способным на решительные действия. Ты, кажется, где-то выступала по этому поводу, да? Вы с ним разошлись во мнениях. Это что, был обычный спектакль про доброго копа и злого копа, который вы разыгрывали вдвоем, чтобы избежать протестов со стороны черных избирателей, или ты и вправду говорила серьезно?

— Пошел к черту, Бойс.

— Извини за цинизм. Я думал, вы с ним заключали и другие соглашения, не только насчет того, что ему нельзя потягивать актрис, когда ты дома.

— Раньше ты таким не был.

— Да, ты права. По правде говоря, я был довольно доверчив. Потом меня обманула женщина, которой я доверял. Поэтому я больше не питаю иллюзий в отношении людей. Я не только ожидаю от них самых гнусных поступков, но и требую таковых. Не случится ли так, что в суде — под присягой — какой-нибудь штатный сотрудник Белого дома не оценит по достоинству, а то и подвергнет сомнению искренность твоего публичного выступления против мужа по вопросу расовых квот?

— Вот, значит, какого ты мнения обо мне?

— Свидетель, отвечайте, пожалуйста, на вопрос.

— Нет. Может, это покажется тебе удивительным, но я говорила от чистого сердца.

— Нечасто мне попадаются такие принципиальные клиенты.

За три дня до отбора присяжных Бойс составлял свое семьдесят четвертое предварительное ходатайство в суд — личный рекорд, — на сей раз об исключении отпечатков пальцев Бет на плевательнице Пола Ривира из совокупности улик на том основании, что добровольное согласие на снятие отпечатков пальцев, данное ею агентам ФБР, содержит признаки «грубейшего и вопиющего» нарушения Четвертой поправки к Конституции — о запрещении необоснованного обыска. Это была безумная затея, но в голове у Бойса уже рождался замысел предварительного ходатайства номер семьдесят пять, исходящего из еще более смелой посылки: следы французского увлажняющего крема в отпечатках пальцев произведут неблагоприятное впечатление на присяжных, которые полагают, что первая леди Америки должна пользоваться косметикой и средствами ухода за кожей исключительно американского производства.

Телевизор был включен. Бойс изредка поглядывал на экран.

— Добрый вечер, — сказала Перри Петтенгилл — в облегающем свитере и своих неизменных очках, — в эфире «Судейский молоток». Сегодня у меня в гостях один из выдающихся американских судебных адвокатов — Алан Крадман. Добро пожаловать.

Алан Крадман и в самом деле был превосходным адвокатом, одним из лучших, однако даже в своем почтенном возрасте — далеко за сорок — он по-прежнему вел себя как надоедливый двенадцатилетний мальчишка, требующий, чтобы его признали самым способным учеником в классе. На юридическом факультете поговаривали, что он принялся тянуть руку вверх, едва покинув утробу матери. Крадман добился оправдания некоторых наиболее отвратительных представителей рода людского, но при этом, отказываясь пожимать плечами и заявлять, что просто отстаивал незыблемость закона и прав, гарантированных Конституцией, каждый раз упорно продвигался на совершенно излишний шаг вперед и, представ перед телекамерами, объявлял своего ухмыляющегося клиента, на чьих башмаках еще не высохла кровь жертвы, «абсолютно невиновным». Даже коллеги, которые всю жизнь защищали людское отребье и после этого ни на минуту не лишились сна, и те качали головами от удивления, слушая поразительные торжественные заявления Алана Крадмана в защиту своих клиентов. Неужели он действительно убедил себя в их невиновности? Не может быть. Слишком умен. Наверняка дело обстоит несколько сложнее: жизненный опыт позволяет ему беззастенчиво лгать, не боясь прогневить Бога. На сей счет никто не заблуждался, но пресса была в восторге. Всё это страшно нравилось ведущим телевизионных ток-шоу. Телефоны в студии раскалялись от звонков. Да и Алану Крадману всегда удавалось выкроить время, чтобы выступить по телевидению — в любой передаче, с комментариями на любую тему. Если бы его пригласили на Метеорологический канал порассуждать о правовых аспектах систематического образования области низкого давления над Небраской, он тут же согласился бы — при условии, что за ним пришлют лимузин. Человек маленького роста, он нуждался в больших автомобилях.