Дело особой важности - Пола Льюис

«Вызволить!» От потрясения кровь бешено застучала у нее в висках. Неужели Алекс умеет еще и читать мысли?

— Ты подразумеваешь Джеймса? — Каким-то чудом ей удалось заставить свой голос звучать как ни в чем не бывало.

— Разумеется. Или за кулисами выстроилась целая очередь воздыхателей?

— Чтобы вызволить меня из твоих когтей? — Она вздохнула. — Нет, увы. И не стоит беспокоиться, Алекс, — за это представление она, без сомнения, заслужила бы «Оскара», — Джеймс слишком щепетилен…

— Да, это глупо с моей стороны… — Вновь его тонкие губы искривились в усмешке. — Этот щепетильный мистер Форсит. Но все же, ради такой женщины, как ты… — Слова его обжигали, словно капли кислоты: — И ты, надеюсь, не настолько неразумна, чтобы попытаться сделать из меня еще большего дурака. Ведь в следующий раз не будет полумер. Я полностью уничтожу «Пэджет» и все, что с ним связано.

Алекс отпустил ее, но она лежала, словно парализованная, а он сжал правую руку в кулак, словно хотел беспощадно раздавить что-то — или кого-то — насмерть.

— Я достаточно ясно выразился?

— Да. — Ей пришлось собрать все силы, чтобы ее голос звучал отчетливо. — Я прекрасно поняла тебя, Алекс.

— Хорошо. Разумеется, все это касается очень краткого промежутка времени. После чего…

Он помолчал. И Лори не удержалась от вопроса:

— После чего — что?

— После чего мы поженимся, — промурлыкал он. — И я хочу сделать все, чтобы ты больше никогда не вспоминала ни о Джеймсе Форсите, ни о каком-либо другом мужчине!

Тут ноздри Лори наполнил аромат мыла, пряный запах одеколона и теплый, живой запах мужского тела. Впоследствии она твердила себе, что именно смесь всего этого, проникшая в каждую клеточку ее тела, была виной тому, что она глядела на него, широко раскрыв глаза, и даже приоткрыла губы, когда Алекс склонился и припал к ее рту во властном, собственническом поцелуе.

Лори беспомощно лежала в его объятиях, придавленная мощной грудью Алекса, и сначала его губы, а затем и язык поглотили сладость ее рта, наполняя собственной влажной свежестью. Голова у Лори закружилась, она закрыла глаза, и у нее из горла вырвался слабый стон.

Она смутно ощутила, как рука Алекса заскользила вниз по ее шее, поверх тонкой хлопчатобумажной простыни, и застыла на ее груди. Очень медленно он принялся поглаживать ее ладонью, это нежное прикосновение было почти нестерпимо; перед глазами Лори в бешеном темпе закружились звездочки. И когда ее собственная рука конвульсивно вцепилась во все еще влажные темные волосы Алекса, она ощутила, как сосок затвердел и напрягся под его теплой ладонью.

И лишь после этого Алекс прервал поцелуй. Губы его заскользили вниз по ее шее, время от времени чуть пощипывая разгоряченную кожу. Тело Лори натянулось, словно тетива лука, и она почти бессознательно выгнулась навстречу его поцелуям. Алекс припал ртом к ее соску, и когда он куснул его зубами, тело ее содрогнулось — частью от боли, частью от упоения.

Но он не должен так поступать. Лори, погрузившись в бурный океан новый ощущений, прильнула к нему; и когда через раскрытое окно с террасы послышались голоса спорящих о чем-то Елены и сыновей, Алекс наконец оторвался от нее, а она все смотрела на него ничего не видящим взглядом.

Его глаза потемнели.

— Ну-и-ну.

Еле уловимая ирония прозвучала в тоне, и это тотчас же отрезвило Лори. Тело ее захлестнула густая, едкая волна стыда.

— Как ты смеешь целовать меня так? — воскликнула она. — Это… это гадко. — Однако гадливость она испытала, в основном, по отношению к себе.

Алекс изогнул темную бровь.

— По-моему, лишь секунду назад тебе это не казалось гадким. Конечно, если бы сейчас сюда вошла моя мать, мое поведение шокировало бы ее. — Он криво усмехнулся. — Она, возможно, стала бы даже настаивать, чтобы свадьба состоялась сегодня же, а не через три дня.

— Три дня! — От потрясения Лори позабыла про свой стыд и ярость. — Но это невозможно. — Глупо, конечно, было так думать: для Алекса ничего не было невозможного.

— Сейчас сюда прибудет мой адвокат, ему потребуется твоя подпись, чтобы покончить с необходимыми формальностями. Мы обсудили это вчера вечером после того, как ты ушла, и семья согласилась со мной, что так будет лучше. Недурная кульминация, — насмешливо добавил он, — нашего головокружительного романа, а?

— Но мой отец…

— Я уже позвонил ему, он прилетает завтра утром. Мы встретим его в аэропорту и отвезем в мой городской дом.

— Ах, ты уже и об этом позаботился! — хохотнула она.

— Само собой разумеется, — Алекс выразительно развел руками, — невеста ни о чем не должна беспокоиться — лишь о том, чтобы быть самой красивой. Для жениха, естественно.

— А ты припрятал получше столовое серебро и прочие ценности?

— А в чем дело?

— Но ведь мы с папой будем свободно разгуливать по твоему дому, — едко произнесла она, — сразу двое воров.

— Теперь, познакомившись с твоим отцом, я понял, что был несправедлив по отношению к нему, — ровно произнес Алекс. — Я уверен, он порядочный человек. Немного, возможно, наивный в бизнесе, но честный.

— Вот видишь, я же говорила тебе… И ты, значит, не считаешь больше, что я… — Она запнулась, безумная надежда мешала ей говорить.

— Украла мои эскизы? Этого я никогда не говорил. — Она могла поклясться, что сожаление его было искренним. — Я готов поверить, что кража была не частью заранее продуманного плана, но решением, принятым под влиянием момента. Ты просто не смогла не воспользоваться удобным случаем.

— Значит, я все еще воровка. — Горькое разочарование пронзило сердце Лори, и она невесело рассмеялась. — Отличный фундамент для будущей семьи. Ты считаешь меня воровкой, я же… Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к тебе.

— И как же ты ко мне относишься? — Красивое смуглое лицо Алекса было совсем рядом, но Лори как-то умудрилась спокойно выдержать его ироничный взгляд.

— Ненавижу, проклинаю тебя, ты просто омерзителен, а как же еще! Этого достаточно?

Снова эта ленивая кошачья улыбка.

— Ах, вот как? А ты уверена, что это — твои истинные чувства по отношению ко мне?

— Конечно! И очень скоро ты увидишь, насколько я… — Лори осеклась, ладони ее стали липкими от пота. Охваченная гневом, она чуть было не выдала себя — и Джеймса.

— Насколько ты — что? — напомнил он, чуть прищурившись.

— Так, ничего.

— Гм. — Он испытующе заглянул ей в глаза, и это мгновение показалось ей бесконечно долгим. — Но как бы то ни было, в то время, как ты утверждаешь одно, тело твое, — словно нехотя он провел пальцем по ее груди, там, где была натянута простыня, — говорит мне нечто совсем иное.

Лори стиснула зубы, когда ощутила, что от одного лишь его прикосновения грудь ее снова напряглась, соски затвердели и поднялись, словно моля о продолжении ласки. И она понимала, что он не может не ощущать этого.