Если я король, ты будешь королевой - Ирма Гринёва

цепкий взгляд пугал её, у неё опять затряслись колени, а язык присох к нёбу.

Кемп вздохнул – Шейла явно не понимала, что от неё требуется. Придётся учить её ещё и этому – понимать его с полуслова. Терпеливо объяснил:

– Мы супруги. Обращайся ко мне по имени.

– Хорошо, – выдавила из себя Шейла и опять застыла.

– Итак, что ты хочешь? – подогнал её Кемп.

– Я хочу навестить маму.

– Кемп, – подсказал сэр Гамильтон.

– Кемп, – послушно повторила Шейла.

– А теперь всё вместе.

– Я хочу навестить маму… Кемп.

Кемп выдохнул – наконец-то! Не стал больше мучить Шейлу, для первого урока было достаточно. Ответил коротко:

– В четверг.

И вернулся к книге. Шейла потопталась около его кресла. Так всё просто оказалось? Но слова благодарности всё равно как-то не выговаривались. Развернулась и ушла.

19

И вот они опять повторяют путь, которым ехали почти два месяца назад. Только в дилижансе их уже не трое, а двое – она, Шейла, и мистер Гамильтон. Кемп. Её муж. Супруг. Как много у него появилось новых ипостасей за короткий срок их знакомства, хотя суть от этого не поменялась. Он по-прежнему совершенно чужой, не знакомый ей человек, который по какой-то прихоти судьбы имеет право определять, когда ей видеться с мамой, какую одежду носить, с кем она имеет право общаться, а с кем нет, что она должна делать завтра и что никогда не будет делать в будущем.

Об этом размышляла Шейла, пока тряслась в дилижансе по дороге в «Убежище Хеллингли». Кемп сидел напротив, углубившись в ворох бумаг, которые внимательно прочитывал, делал пометки, перекладывал по каким-то, одному ему ведомым, правилам. Шейле же делать было нечего. Она даже книгу не догадалась взять в дорогу. Поэтому оставалось только размышлять, отвернувшись к окну, чтобы не пялиться на мужчину напротив.

В какой момент она задремала, Шейла не заметила. Очнулась, когда чей-то голос несколько раз позвал её по имени. Очнулась, укутанная дорожным пледом, на плече мужа. Первое, что увидела, когда открыла глаза, его губы, выговаривающие её имя. Потом глаза, почему-то светящиеся в темноте. В испуге отпрянула от него. Но не из-за глаз, а из-за неловкости ситуации, в которой оказалась. Рассуждать о нём, как о чужаке, а потом доверчиво спать на его плече! Она даже, кажется, покраснела. Во всяком случае, чувствовала, как полыхают огнём её щёки и уши. Хорошо, что было уже темно, а на улице ещё и прохладно. Она горячо надеялась, что никому её смущение не видно, особенно ему.

В придорожной гостинице её скромность подверглось новому испытанию – их поселили, как супругов, в один номер. Кровать тоже была одна и не самая широкая. Хорошо, что Шейла успела заснуть, пока мистер Гамильтон отсутствовал в комнате по каким-то своим делам. И проснулась, когда он уже встал. Сомневаться, что спали они в одной постели, не приходилось – на второй подушке отпечатался след от его головы, и «благоухала» она терпким запахом его сигар. Единственная привычка, которая выдавала в нём американца. Во всём остальном он ничем не отличался от англичанина, даже иностранный акцент исчез за прошедшие два месяца.

Через два часа они уже въезжали в ворота «Убежища Хеллингли». Леди Беркерри нашли на центральной аллее парка. Она восседала на скамейке, как на троне, ещё с двумя дамами. Обмахивалась веером, что в сочетании с пасмурной и холодной погодой начала ноября и в соответствующей одежде, смотрелось довольно комично. Ещё более смешно и, одновременно, страшно было то, с каким серьёзным и величественным видом дамы обсуждали пары, пытавшиеся кружиться в вальсе под их строгим присмотром. Если это беспорядочное и неуклюжее топтание можно было назвать вальсом.

Мама была в своей любимой стихии – на балу. Шейлу она не узнала. Забыла. Но обрадовалась новому свежему лицу. Попыталась составить ей пару для танцев. Чем там дело закончится, Кемп ждать не стал, ретировался, чтобы его не заставили участвовать в этом сумасшедшем действе. Отправился к доктору.

С облегчением выслушал его заверения, что они делают всё возможное, чтобы вылечить леди Беркерри, но, увы, скорее всего, вряд ли когда-нибудь смогут вернуть графиню на то место в обществе, которое принадлежит ей по праву рождения. Витиеватые слова сожаления доктора плавно перетекли в столь же напыщенные и витиеватые слова благодарности за щедрый взнос сэра Гамильтона на нужды больницы (это помимо ежемесячно вносимой платы за нахождение в их стенах миссис Беркерри). Кемп, в планы которого выздоровление свекрови, отнюдь, не вписывалось, со спокойной душой покинул доктора и устроился на лавочке у входа в парк ждать жену.

Шейла поплакала, конечно, из-за того, что мама её забыла, но, в целом, душа её успокоилась. Мама выглядела довольной и даже счастливой. Ей тут было хорошо. Ведь это самое главное.

Обратная дорога прошла без происшествий. Они ехали восемь часов с небольшими остановками на туалет и перекус, и уже к ночи были дома. Воодушевлённая поездкой, Шейла решила договориться с мужем о поездках к маме сразу, не откладывая на потом:

– Кемп, я хочу посещать маму каждую неделю.

Кемп внимательно посмотрел на жену – а ведь она быстро учится, это хорошо. Но с еженедельными поездками не согласился:

– Это слишком часто.

– Вам не обязательно сопровождать меня. Я могу поехать с Вестой или Экчери.

Кемп задумался. Не над абсурдным предложением о Весте и Экчери. А над обращением к нему на «Вы». Пожалуй, ему это нравится. Он будет обращаться к ней по имени и на «ты», а она, графиня, будет обращаться к нему по имени и на «Вы», как бы признавая его главенствующее над ней положение.

– Исключено, – отказал категорически, – Раз в месяц.

20

Кемп расстроился. Сильно расстроился. Бастер18 отказался приехать. Сослался на тысячу причин, но Кемп знал – просто не захотел. Ну, ладно, когда они жили так далеко друг от друга, через целый океан, он в Америке, а брат во Франции, это можно было понять. Увидев, как тяжело далось морское путешествие Экчери, Кемп мог посчитать это за уважительную причину. Но сейчас?! Когда между ними всего лишь узкий Ла-Манш, который даже вплавь можно пересечь меньше, чем за сутки19?! А он так торопил, подгонял ремонт усадьбы в Беркшире, чтобы переехать туда к Рождеству. Так хотел, чтобы они, как в старые добрые времена, встретили праздник вместе, по-семейному – он, брат и жена.

Кемп так огорчился из-за брата, работа не шла на ум, и он пошёл бродить по дому. За