Если я король, ты будешь королевой - Ирма Гринёва

хотел сказать этим братским подмигиванием деверь, Шейла не поняла, но почувствовала какую-то тоненькую ниточку взаимной симпатии между собой и Бастером.

22

После смерти отца окружающий мир утратил для Шейлы краски, померк, покрылся чернотой. Потом, когда она смирилась с ситуацией, приспособилась к ней, мир стал однообразно серым. После замужества у серого цвета стали появляться оттенки. С появлением Бастера окружающий мир взорвался разноцветными красками.

Он любил жизнь, умел радоваться ей и ни к чему, похоже, не относился серьёзно. В любой мелочи находил поводы для веселья. Даже поездку в такой приют скорби, как «Убежище Хеллингли», превратил в увлекательное приключение.

Кемп, когда приезжал туда вместе с Шейлой, сторонился пациентов больницы, сразу уходил беседовать с врачами, а потом сидел на лавочке в отдалении, занимался делами или читал книгу, дожидаясь жену. Шейла старалась обнять маму по приезду, если та, конечно позволяла, бывало по-разному, а потом тихонечко наблюдала за ней в сторонке. Впитывала в себя её милый облик, с надеждой искала признаки выздоровления, огорчалась, если замечала ухудшение её состояния. И молилась.

Бастер же сразу ринулся в гущу общения с пациентами, через пять минут был признан за своего, а ещё через пять принялся управлять окружающим хаосом. Вокруг него пели, плясали, носились кругами, подпрыгивали, хохотали и, кажется, были счастливы. И он сам получал от этого истинное удовольствие. У Шейлы кольнуло где-то внутри, что вряд ли такое перевозбуждение больных людей пойдёт им на пользу, но, увидев брызжущие весельем глаза матери, огонёк тревоги внутри себя она затушила.

Кемп и Экчери были вечно заняты работой, Шейла и Бастер были предоставлены сами себе и друг другу. Они сильно сблизились. Сблизились настолько, что Шейла и сама не заметила, как вывалила Бастеру все события своей жизни. Рассказала о Теренсе, о любви к нему и о его предательстве, о смерти отца, и даже о слухах, которыми она была окружена, о годах борьбы с болезнью мамы, о страхах в связи с надвигающейся нищетой.

Рассказала, как искренне она благодарна Кемпу за то, что он взял все заботы о маме, ей самой, усадьбе и коммерческих делах её семьи на себя. О том, при каких обстоятельствах в её жизни появился Кемп, как предложил выйти за него замуж, про то, что её согласие он получил путём шантажа, говорить не стала. Всё-таки, Кемп брат Бастера, захочет – сам расскажет, как оно было на самом деле, а, может, уже рассказал.

– Расскажи, как вы с Кемпом познакомились? – спросил однажды Бастер, – Как полюбили друг друга? Как он сделал предложение? Мне очень интересно.

– А разве брат тебе не рассказывал? – смутилась Шейла.

– Кемп и «рассказывал»?! Ты шутишь? Он же говорить может только о работе. Да и то экономит. Половину слов скажет, а остальное, считает, и так понятно.

Шейла вспомнила свои разговоры с Кемпом и заулыбалась – так верно Бастер обрисовал брата.

– Мы познакомились при продаже дома…

– Ты тоже претендовала на усадьбу? Вот так так! – рассмеялся Бастер, – Были конкурентами, а стали супругами!

– Нет, всё не так! Усадьба принадлежит моей семье, её я не продавала. Помнишь, я тебе рассказывала о наших стеснённых жизненных обстоятельствах? Как оказалось, нас обманывал и обворовывал наш управляющий Трикстер Смит. Он же убедил сначала переехать из усадьбы в небольшой домик в Гемпшире, а потом стал стращать, что и его мы вскоре потеряем. Тогда я приняла решение продать дом. И Кемп оказался единственным заинтересованным покупателем. Вот так мы познакомились.

– Ты сказала «наш управляющий». Так усадьба, выходит, твоя? – решил уточнить Бастер.

Он-то считал, что усадьбу братец прикупил на свои деньги. Просто приобрёл понравившуюся, ну, или ту, на которую средств хватило. Чтобы завести достойное себя семейное гнездо после встречи с Шейлой. А он, оказывается, с ней познакомился при покупке дома в Гемпшире (вот, уж, чего Бастер не понимал и не поймёт никогда – это одержимость Кемпа в возвращении дома, в котором они когда-то обитали по выражению брата «дружной семьёй Гамильтонов»).

– Да, усадьба – родовое поместье графов Беркерри. Стала моей после того как маму признали недееспособной… Это когда Кемп всё оформил официально.

– Ух, ты! Так ты у нас графиня, выходит! А я на «ты». Простите Ваше величество! – натянул на лицо маску серьёзности Бастер и шутовски поклонился, – Я правильно к Вам обратился? Не сочтите за дерзость, если что-то сказал или сделал не так!

– Ваше сиятельство! – поправила Бастера Шейла, стараясь соблюсти заданный им серьёзный тон, но не выдержала, засмеялась, – Да хватит тебе уже!

– Слушай, так брат у меня теперь тоже граф?! А я?

– Нет, титул передаётся только по наследству. Мне, как единственному наследнику графского рода Беркерри, король разрешил сохранить титул. Мои дети его получат, но уже под двойной фамилией Беркерри-Гамильтон.

– Облом! – рассмеялся Бастер, – А я уже размечтался! Слушай, так вот откуда взялся портрет! Кемп в высший свет нацелился! – догадался Бастер, рассмеялся и подмигнул Шейле.

Шейла смутилась и покраснела. И ещё явственнее почувствовала душевную связь, общность с братом мужа.

23

Каждый разговор с Шейлой Бастер тщательно запоминал. Анализировал каждое слово. В чём – в чём, а, уж, в том, что может быть полезно лично ему, он был очень внимателен и серьёзен. Чем это будет выгодно, Бастер, правда, пока ещё не понял, но чувствовал, что наконец-то нащупал конец ниточки, который приведёт его к тому, чтобы вытрясти деньги из Кемпа. Тогда и с долгами можно будет рассчитаться, и задел на будущее сделать. И уехать из этой скучной Англии в блистающий огнями Париж.

Постепенно Бастер вытащил из Шейлы все обстоятельства её знакомства с Кемпом. Подробно расспросил про ценные бумаги, акции трансатлантических компаний, чугунно-железную мануфактуру и маслобойню. Словом, про всё то, что ей досталось по наследству. Оказывается, Шейла не простушка, а наследница древней графской фамилии. И не какая-то там нищенка, а обладательница огромного состояния. А он-то гадал, чем Шейла, с такой неинтересной, не яркой внешностью, так сразила брата, что он пошёл на огромные денежные траты, и такое кардинальное решение, как смена страны. На самом деле, всё просто – снобизм, деньги и власть.

Ай, да, братец! Ай, да хват! Можно голову дать на отсечение, что ни фунта за эти богатства не заплатил! Надо бы в этой истории с деньгами разобраться, выспросить у Шейлы. Тем более что особых усилий для этого не потребуется. Шейла, выглядевшая старше своего возраста, иногда рассуждала и вела себя, как наивная, молоденькая девушка. Видимо, из-за тех лет, что провела