Если я король, ты будешь королевой - Ирма Гринёва

наедине с сумасшедшей матерью. Так что обвести её вокруг пальца будет не сложно.

И Бастер начал задавать невестке осторожные наводящие вопросы, но Шейла, охотно и подробно отвечавшая на вопросы о своей семье, маме, своём наследстве и вообще о чём угодно, от вопросов о Кемпе, их взаимоотношениях, в том числе и финансовых, усиленно уклонялась. Делала вид, что не слышит, спешила увести разговор в сторону. Даже на тему, на которую любят поболтать все девушки мира – как ей сделали предложение руки и сердца, и как прошла её свадьба, говорить не хотела, увиливала. Бастер заходил с разных сторон, но натыкался на стену, которую выстроила вокруг себя Шейла. И он, как охотничья собака, взявшая след зверя, понял, что именно в этом направлении и надо копать.

Тщательно проанализировал те крохи информации, которые вытащил из Шейлы по поводу Кемпа, и одна очень любопытная догадка сверкнула в его изощрённом мозгу. Он несколько дней внимательно понаблюдал за Шейлой и братом, и догадка стала уверенностью – ну, не ведут они себя как муж и жена! Всё их общение сводится к сидению за одним столом по утрам за завтраком и иногда за ужином. Так на трапезах не только они находились, а и он, Бастер, и этот секретаришка, Экчери. Все разговоры Кемп вёл исключительно с ним. Шейлу развлекал Бастер. Спальни у супругов были отдельные. Это ещё ни о чём не говорит, и он, конечно, со свечкой у их постели не стоял, (с удовольствием бы сделал это, если бы придумал как), но голову мог дать на отсечение, что прав! И Бастер решил пойти ва-банк.

– Шейла, я уезжаю!

Шейла так привыкла к ежедневному общению с Бастером, к их бесконечным разговорам, к его весёлому подкалыванию, к его улыбке, что искренне расстроилась.

– Уезжаешь? Так неожиданно… Почему?

– Не спрашивай меня «почему». Я должен.

– Должен… Ах, да, учёба!

– Причём тут учёба?! Ради нас… Ради тебя… Ради себя, наконец!

– Я не понимаю…

– Шейла, я горю, я разбит, моё сердце разрывается на части… Нет! Я не смогу, я не выдержу… если не спрошу. Шейла, скажи… Если бы так случилось… Если бы ты встретила меня раньше брата… Если бы не полюбила его первым, у нас с тобой могло бы получиться? Нет-нет! Не говори ничего! Моё сердце может не выдержать… Я схожу с ума, когда думаю… Представляю, как он целует твои нежные губы, как дотрагивается до твоей горячей кожи… Как ты делишь с ним восторг любви. Я… Я дико ревную тебя, Шейла! Ревную к своему собственному брату! Я готов убить его! А потом себя! Себя, Шейла!

– Нет-нет! Не надо! Что ты такое говоришь, Бастер! Это же грех!

– Что грех, Шейла? Любить жену брата? Ревновать к нему? Хотеть убить себя? Что, Шейла?

– Не к чему ревновать…

– Не к чему? Что я слышу? То есть… Я правильно понимаю – вы не любите друг друга? Или… Или, может быть, он обидел тебя… В первую брачную ночь, он обидел тебя, Шейла? Я прав?! Я убью его? Убью!

– Нет-нет, Бастер! Ничего такого не было!

– Ничего не было? Вообще ничего?

– Ничего…

– Ах, Шейла! Любимая! Ты вернула меня к жизни! Я думал, я подозревал, я мечтал об этом! Так вы не любите друг друга?

Шейла опустила голову.

– Значит, это брак по договорённости? Вот почему ты не раз говорила о чувстве благодарности брату! И никогда о любви. Вот почему не хотела рассказывать о предложении и свадьбе. Я прав? Нет, не говори! Я понимаю, как тебе трудно говорить об этом. Просто кивни головой, если я прав. Я прав, Шейла?

Шейла едва заметно кивнула.

– Ох, какое счастье! – воскликнул Бастер и порывисто обнял девушку, – Всё, Шейла, всё, любимая, теперь у нас с тобой всё будет хорошо! Кемп благородный, великодушный человек. Он отпустит тебя, когда поймёт, что мы любим друг друга, что не можем жить друг без друга. Нет, не говори ничего, – произнёс Бастер, почувствовав, как Шейла пытается отклониться от него и что-то сказать, и запечатал рот Шейлы поцелуем. – Я сейчас же пойду, поговорю с ним!

Резко развернулся и ушёл. А Шейла осталась на месте. С гудящей головой, бухающим сердцем и ватными ногами. На грани обморока…

За разговором Бастера и Шейлы, за последовавшими потом объятиями и поцелуем, Экчери наблюдал из окна своей комнаты. Как увидел этих двоих, так и застыл. Когда Бастер развернулся и пошёл широким шагом через парк, Экчери дёрнулся было спуститься и перехватить его, но услышал звуки сверху и успел заметить Кемпа, уходящего с балкона своего кабинета. Поздно! Сэр Гамильтон видел всё, что видел и Экчери. Беды не миновать! «Надо предупредить миссис Шейлу» (Экчери даже в мыслях не разрешал себе называть хозяйку по имени), – понял Экчери и поспешил спуститься в парк…

Шейла осталась одна и чувствовала, как земля, буквально, уходит у неё из-под ног. Всё произошло так быстро. Этот странный разговор, где Бастер признался ей в любви. В нём было столько страсти, сколько не было в том первом признании, бывшем так давно, как будто в другой жизни, Теренса Оттенборо. И объятия. Они тоже были не первыми в её жизни. Теренс тоже обнимал Шейлу. Но делал это так деликатно, на расстоянии, что она едва ощущала присутствие его рук на своих плечах. Бастер же прижал её к своему телу так плотно, что она ощущала его тепло везде – спереди, сзади, с боков. Поцелуй… Шейла вспомнила про поцелуй и непроизвольно поднесла руку к губам. На них ещё горел поцелуй Бастера, а во рту ощущался его солоноватый привкус. Поцелуй в губы был первым в её жизни, потому что Теренс позволял себе целовать только её руку. А поцелуя Кемпа в церкви она избежала, потому что потеряла сознание.

Кемп! Бастер пошёл к Кемпу, чтобы рассказать об их любви! Не миновать беды! И она, только она виновата в ней! Виновата в том, что вовремя не остановила Бастера. Виновата в том, что позволила себя полюбить. Виновата в том, что и сейчас не знает, любит ли она его, любит ли вообще кого-нибудь. Может, вовсе не умеет любить? Виновата в том, что именно сейчас, в это мгновение из-за неё ссорятся братья! Возможно… Боже мой! Возможно, даже один убьёт другого! И Шейла стремглав кинулась в дом, чтобы разнять их, встать между ними, не дать произойти беде…

Холодная ярость охватила Кемпа, когда он увидел, как возмутительно нагло, бесцеремонно, Бастер ведёт