Приятный кошмар - Трейси Вульф

приходится потратить несколько минут на то, чтобы успокоить Еву, когда она видит меня до того, как я успеваю привести себя в порядок. Ее тональный крем и маскирующий карандаш помогают мне придать моему лицу презентабельный вид – если никто не будет слишком уж приглядываться, – а моим волосам презентабельный вид придает узел, в который я их собираю. Что до остальных частей моего тела, то новая форменная рубашка поло не смогла бы скрыть и половины нанесенных мне повреждений, так что вместо этого я опять надеваю худи, несмотря на жару и духоту, надеясь, что кровь из моих многочисленных ран не протечет сквозь пластыри.

– Ты уверена, что ты в порядке? – спрашивает Ева, наверное, в тысячный раз, когда за нами закрывается дверь туалета.

– Да, со мной все хорошо, – заверяю ее я. Это натяжка, но она связана больше с тем, что я вот-вот буду сидеть рядом с Джудом, а не с тем, что я только что имела дело с чудовищем.

На лице Евы читается сомнение, но она обнимает меня и шепчет:

– Задай ему жару, – после чего направляется на свое занятие по управлению гневом.

До начала урока у меня есть десять минут, так что я снова пишу на телефон Серине, чтобы узнать, как прошло ее собеседование. Наверняка сейчас оно уже закончилось. Я также отмечаю про себя, что вечером надо будет ей позвонить, чтобы услышать, как все прошло. Если дело выгорело, мы сможем это отпраздновать, а если нет, то я смогу послушать, как она плачет.

Но к тому моменту, как я добираюсь до класса английского языка и литературы, она мне так и не ответила, так что я сую телефон в карман и делаю несколько глубоких вдохов, чтобы унять внезапно охвативший меня мандраж.

Мимо проходит пара вампиров, поглядывая на меня так, будто они пытаются прикинуть, какова я на вкус. Я уверена, что они чуют кровь, вытекающую из моих ран, но сегодня у меня совершенно нет сил, чтобы как следует отшить их, так что, входя в класс, я смотрю в пол.

Но прежде чем войти, я слышу, как кто-то зовет меня по имени.

Повернувшись, я вижу Каспиана, который входит в класс вслед за мной и на лице которого написано участие.

Его темные волосы заправлены под черную бейсболку, с надписью «Школа Колдер», сделанной таким же ярко-красным цветом, в который окрашены его рубашка поло, ботинки и рюкзак. В сущности, он выглядит как ходячая афиша этой чертовой школы. Чем, если подумать, он и является.

Впрочем, если бы я знала, что через девять месяцев смогу убраться отсюда, возможно, это заведение нравилось бы больше и мне самой.

– О боже! – Он окидывает меня взглядом и трет свой затылок. – Значит, ты уже слышала об этом.

– О чем? – спрашиваю я, пытаясь протиснуться мимо него. Сегодня я не в том настроении, чтобы воспринимать его преувеличенные театральные эффекты. К тому же я все еще не отошла от его объявления о том, что его приняли в университет, хотя это и не его вина.

Но он загораживает дверь, и, когда наши взгляды встречаются, до меня доходит, что произошло что-то очень плохое. Его глаза округлились и потемнели, и я вижу, что они полны тревоги и сочувствия даже до того, как он обнимает меня за плечи и говорит:

– Мне так жаль.

Инстинктивно я встаю на цыпочки и тоже обнимаю его.

– Тебе жаль? Но почему? – спрашиваю я, совершенно сбитая с толку. Он выглядит – и говорит – так, будто вот-вот заплачет. – Что произошло? – вопрошаю я, чувствуя, что мне становится не по себе. – Расскажи мне.

Это не просьба, и, судя по лицу моего кузена, он это понимает. Но его губы по-прежнему сжаты, как будто он не хочет отвечать, что совершенно на него непохоже. Обычно Каспиан обожает демонстрировать, что он информирован лучше, чем все мы.

И от этого его колебания по моей спине пробегает холодок – несмотря на то, что духота, порожденная надвигающейся бурей, полностью переиграла здешнюю древнюю систему кондиционирования.

Он вздыхает и – что пугает меня еще больше – берет мою руку в свою.

– Как это ни говори, все равно получится ужасно. Это касается Серины.

– Серины? Что не так с Сериной?

Меня, словно молния, пронзает ужас, и я жду, что сейчас он скажет что-то такое, чего мне отчаянно не хочется слышать.

Только не Серина. Только не Серина. Только не Серина.

Пожалуйста, только не Серина с ее широкой улыбкой и большим сердцем.

Но я могу думать только об одном – о том, что со вчерашнего вечера она не ответила ни на одно мое сообщение.

Пожалуйста, пожалуйста, только не Серина.

Мой кузен скорбно качает головой.

– Мы получили эту новость только сегодня утром. Она погибла минувшей ночью. Она творила чары и утратила над ними контроль. К тому времени, когда полиция смогла добраться до нее, она…

Мои колени подгибаются, и одну ужасную секунду мне кажется, что сейчас я рухну на этот потрескавшийся плиточный пол. Но затем я ухитряюсь все же устоять на ногах.

Никаких проявлений слабости, напоминаю я себе.

Я сжимаю руки в кулаки и вонзаю ногти в ладони, чтобы боль помогла мне не расклеиться. Голос Каспиана пресекается еще до того, как он заканчивает рассказывать, что произошло.

Впрочем, ему и нет нужды договаривать. Я уже знаю, что случилось. То же самое, что случается со многими выпускниками Школы Колдер, когда их магическая сила обрушивается на них, особенно мощная из-за того, что она так долго была заблокирована.

То, чего я боялась с тех пор, как Серина окончила школу и уехала одна, без всякой поддержки, – полная решимости узнать все о своей магической силе и наверстать все, что она упустила за четыре года, потерянных на этом острове. Но умереть, творя чары, призванные принести тебе удачу? Какой парадокс – какой жестокий парадокс!

От этой мысли у меня сжимается горло, к глазам подступают слезы, но я подавляю их. И, расправив плечи, сжимаю зубы, чтобы не дать себе показать никаких эмоций – никаких вообще.

Несколько секунд Каспиан вглядывается в мое лицо.

Я говорю себе, что это потому, что он беспокоится за меня, а не потому, что он пытается оценить мою реакцию, чтобы доложить о ней моей матери, как ее хороший солдат, которым он и является. Мы всегда были близки, поскольку он мой двоюродный брат, поскольку мы с ним оба Колдеры, но могу ли я ему верить? На самом