Кольцо принца Файсала - Бьярне Ройтер

Том наклонился и поцеловал красную печатку на пальце инквизитора.

Инноченте пристально взглянул ему в лицо и смахнул слезу с его ресниц.

– В этом камне, – прошептал Инноченте, – заключена страшная сила. Она возлагает большую ответственность на того, кто им владеет. Но я охотно несу это бремя одиночества, потому что я – всего лишь орудие. И больше никто. Мой род занятий научил меня читать людей, как книги. И я вижу, что могу положиться на тебя, не правда ли, Том?

Том кивнул и шмыгнул носом.

– И что ты никогда не будешь пытаться что-либо скрыть от меня?

– Никогда в жизни.

Мужчина выпрямился и снял со стены позолоченное распятие сеньора Лопеса, вычищенное и отполированное руками Тео.

– Возьми святой крест и приложи его к груди.

Том сделал, как ему было велено, и тогда инквизитор молниеносным движением сорвал Хуана Карлоса со стены и с пугающей силой опустил ремень на хозяйскую кровать. Несмотря на тщательную уборку, из постели поднялось целое облако пыли.

Дыхание святого отца стало быстрым и прерывистым.

– Прижми крест к груди, Том Коллинз!

И на кровать обрушился новый удар.

Том уставился на дверь, ведущую в залу, где рыдала его мать, а сеньор Лопес поминутно шикал на нее, приказывая замолчать. В следующие пять минут бедному матрасу досталось сполна. Инквизитор исхлестал его вдоль и поперек так, что из него теперь во все стороны торчала солома, а деревянная рама грозила вот-вот треснуть. Пот ручьями тек по лицу Инноченте, его ноздри раздувались, словно у загнанной лошади, а глаза метали молнии.

Внезапно он прижал к себе Тома, распятие больно уперлось мальчику в подбородок. На коже выступила капелька крови и упала на фигурку Христа.

– Известно ли тебе, что на этом острове живет женщина, настоящее отродье дьявола? – прошептал Инноченте. – Она ведьма, а ты ел вместе с ней и наливал ей вино. Подумай об этом, Том. Подумай об этом ради собственного же блага. Ради матери и не в последнюю очередь ради своей сестры. Церковь с молчаливым снисхождением смотрит на ее дерзость, на ее неуместную браваду. Все это можно отнести к капризам юности, но всему есть предел. Надеюсь, ты слушаешь меня внимательно, Том. Итак, на Невисе скрывается ведьма. Ты знал об этом, Том, все об этом знают, даже дети.

Инноченте повысил голос:

– Не пытайся что-либо скрыть от инквизиции, Том Коллинз. Не становись орудием в руках Зла.

У Тома кружилась голова и путались мысли, и он не мог припомнить других имен, кроме имени своей сестры, но он ни за что не произнес бы его вслух, даже если бы его хлестали в десятки раз свирепее и яростнее, чем этот матрас.

– Произнеси его, Том, – прошептал Инноченте, – произнеси это имя, чтобы я смог услышать его. Ну же!

– Я очень хочу вам помочь, – испуганно забормотал Том, – но я ничего не знаю о том Зле, о котором вы упомянули. Я всего лишь бедный рыбак, который…

– В твоем молчании, Том, таится ложь.

Инквизитор прикоснулся губами к распятию. Затем закрыл глаза.

– А ложь, – прошептал он со все еще закрытыми глазами, – это язык сатаны. Говорит ли тебе что-нибудь имя Самора?

Вопрос потряс Тома, и он встретил взгляд инквизитора со смесью облегчения и тревоги. Образ старой карги с ее молочно-белым глазом возник перед ним, и он увидел ее столь же ясно и отчетливо, как видел сейчас перед собой отца Инноченте. Но ведь она была абсолютно безвредной. Нищенка, которая за всю свою жизнь не причинила никому никакого вреда. Как она может быть ведьмой?

– Ты знаешь ее, – Инквизитор застегнул воротничок.

Том кивнул.

– Ты часто разговаривал с ней? Живя на таком маленьком островке, трудно этого избежать.

– Не так часто, всего пару раз.

Инноченте снял кольцо с печаткой и надел его на большой палец Тома.

– Чувствуешь, как он жжет кожу, Том?

Том во все глаза уставился на кольцо, но во рту у него так пересохло, что он не мог вымолвить ни слова. Глаза Инквизитора расширились в притворном изумлении.

– Неужели ты чувствуешь холод? Что ж… До моих ушей дошло, что эта Самора помогает при родах. Это так?

Том отвел взгляд и кивнул.

– Разве тебя не пугает, что Зло послало на Невис ведьму, чтобы быть рядом с человеком уже с первых минут его пребывания на земле? Разве ты не понимаешь, какую власть получает сатана над новорожденными жизнями?

– Угу, – пробормотал Том.

– И разве, – инквизитор снял кольцо с пальца Тома и снова надел его на свой палец, – разве эта женщина не помогала при твоем рождении, Том Коллинз? Посмотри мне в глаза, мальчик, и скажи правду.

– Я думаю, она была рядом, – прошептал Том.

Святой отец какое-то время стоял, качая головой взад-вперед, словно у него болела шея, а потом открыл дверь в залу.

Мать Тома сидела на полу, плача и ломая руки. Позади нее Том увидел свою сестру, ее щеки пламенели от ярости. За столом с выражением надежды в глазах восседал сеньор Лопес. Писец, кажется, уснул.

– Ни одного волоска не упало с этой головы, – произнес Инноченте, кладя свою руку на плечо Тома.

Мама Тома вздохнула с облегчением.

Инквизитор серьезно посмотрел на Тома.

– Скоро рассвет, – сказал он, – мальчику в твоем возрасте нужен сон. Но утром… Утром, Том, ты помчишься прочь на своих резвых ногах. Никто не знает остров лучше, чем ты. Помни, что инквизиция выбрала тебя в качестве священного орудия веры.

– Орудия? – пробормотал он.

– На тебя возложена большая задача. Твоя мать может гордиться тобой. Весь остров будет гордиться тобой.

Отец Инноченте приблизился к очагу и, выхватив из огня объятую пламенем ветку, поднял ее над головой Тома.

– Том Коллинз, – и его голос эхом отразился от стен, – найди эту женщину, эту прислужницу дьявола. Найди ее и предай в руки инквизиции!

Проспав почти час, Том встал. Поплескал водой себе на лицо и уже было направился к двери, когда вдруг услышал за своей спиной голос матери. Том вздрогнул. Ему казалось, что он был в комнате один.

Мать еще лежала на своей скамье, а постель Теодоры стояла нетронутой – похоже, она так и не приходила спать.

Эленора протянула к сыну руку и пристально посмотрела на него, но Том отвел взгляд, словно ему было стыдно. Хотя чего ему стыдиться? Том знал, что такое угрызения совести, но сейчас для них не было никаких причин.

Тем не менее что-то жгло его изнутри: мысли и чувства казались черными обугленными головешками, которые лижет пламя.

«Если это и значит взрослеть, – подумал Том, – то уж лучше я навсегда останусь мальчишкой». Хотя раньше он всегда мечтал о том дне, когда станет взрослым, свободным, как птица, хозяином своей жизни.