Кольцо принца Файсала - Бьярне Ройтер

– Ах, не притворяйся, – произнес геккон, – конечно, Страх. Иначе как бы мы встретились в этой лесной глуши, так далеко от всех.

– Расскажи мне о Страхе, – шепотом попросил Том.

– Ты хочешь послушать о Страхе?

– Да, расскажи мне о нем.

– Со Страхом, – ответила ящерица, – дело обстоит точно так же, как с орлом, скорпионом, леопардом, какаду, с тобой или со мной. Без пищи мы гибнем. Так же и Страх.

Том вздохнул и посмотрел на влажный потолок пещеры.

– Продолжай, – попросил он, – расскажи мне то, чего я не знаю.

– А что я получу взамен? – улыбнулась ящерка. – Такой кроха, как я, не может отказать себе в удовольствии потребовать что-нибудь взамен.

– Хочешь, я остригусь наголо? – неуверенно предложил Том.

Геккон с понимающей улыбкой оглядел сырую пещеру.

– У меня, бедной неказистой ящерки, стоящей так низко по сравнению с другими живыми существами, так мало в жизни радостей. Моя жизнь обыденна и скучна. Если бы я хоть на миг смог ощутить ту радость, что испытываете вы, люди, глядя на водопад, который для вас не просто бегущая вода, на звезды и на луну, которые значат для вас гораздо больше, чем просто свет или ночь, даже такая короткая жизнь, как моя, стала бы куда богаче.

– Ты слишком высокого мнения обо мне, – вздохнул Том. – Как я смогу дать тебе все это?

– Подари мне свое сердце.

– Мое сердце? Ты хочешь мое сердце?

– Да, отдай мне твое сердце, и я расскажу тебе о Страхе, который питается нашими сомнениями; я научу тебя, как его приручить и обрести над ним власть, а тот, кто имеет власть над своими страхами, непобедим.

– Кому хватит ума отдать свое сердце? – спросил Том. – Да еще какому-то геккону. Чертовой ящерке. Исчезни, гнусная тварь, чтобы я больше тебя не видел.

Геккон изогнулся на потолке пещеры.

– Мы еще увидимся, Том, – с нажимом произнесла ящерка. – Вернемся к этому разговору позже, когда жизнь научит тебя торговаться.

Не слушая геккона, Том вышел из пещеры и направился на берег моря. Там он растянулся на песке и уснул.

Там его и нашла мать.

Без лишних слов она сразу повела его домой. Когда же Том спросил ее про отца Инноченте, она рассказала, что Самору нашли солдаты инквизиции и что допрос уже начался.

В последующие дни Том делал то, что делал всегда, – выходил в море и ловил рыбу; но однажды вечером, когда он правил лодку к берегу, до него донесся стук барабанов. Сам того не желая, он поплыл на этот звук.

Спустя короткое время Том увидел длинную процессию, двигавшуюся по направлению к самой дальней песчаной косе, которая, подобно клешне краба, далеко тянулась в море в северо-восточном направлении.

Солнце садилось, и люди, словно черные муравьи, двигались в процессии, возглавляемой знаменосцем и глашатаем.

Том развернул лодку и принялся быстро грести, не спуская глаз с процессии, насчитывавшей по меньшей мере человек сто островитян.

Он подгреб ближе и теперь уже мог отличить в толпе солдат от простых жителей, а когда знамя развернулось и полоснуло на ветру, он узнал на белом полотне зеленый крест инквизиции. Он узнал также отца Инноченте и его коротышку писца. Они шли позади закутанного в лохмотья существа, которое сильно хромало, еле-еле передвигая ноги в тяжеленных кандалах.

Том отвел взгляд и наткнулся на четырехугольную площадку для костра, которая была сооружена на самой окраине мыса. Увиденное заставило его скорчиться на дне лодки. Он лежал, уткнувшись лицом в доски и прижав колени к подбородку, словно ребенок в утробе матери, зародыш, на ладонях которого судьба еще не оставила своих линий.

– В море, – прошептал Том, – хочу уйти в море. Где дуют пассаты. В Старый Свет, Португалию и Испанию, но прежде всего в Ирландию, где говорят на языке моего отца и где у всех зеленые глаза и рыжие волосы. Где никто не слышал об отце Инноченте и инквизиции. А здесь я как залетная птица. Я здесь чужой…

Том молитвенно сложил руки.

– Добрый хороший Бог, – прошептал он, – помоги несчастному мальчишке, который погряз в сомнениях и не понимает, что вокруг него происходит. Помоги ему понять мир. Моя сестра смеется надо мной, моя мать не понимает меня, и мой единственный друг, Рамон из Кадиса, избивает себя плетью неизвестно за что. Я, конечно, благодарен отцу Инноченте за то, что он освободил нас от еретика, но, признаюсь, сам он мне противен, особенно когда ест. Не мне критиковать людей за то, как они ведут себя за столом. Я и сам ем как придется, а наш хозяин вообще жрет как свинья, но к его манерам я уже привык. Святой отец же, напротив, сидит за столом прямой как палка и ест только с ножом и вилкой, никогда не берет еду руками, но зачем-то ополаскивает их каждый раз перед тем, как положить что-нибудь в рот. Рядом с его тарелкой всегда стоит чаша с водой. Чистота – признак святости; но я бы не сказал того же о количествах еды, которые он поглощает; знаешь, какие огромные куски он закладывает в рот и медленно и ритмично пережевывает? Да еще рот при этом не закрывает, поэтому видно, как язык ворочает куски мяса. Пока он ест, руки у него высыхают. И все это повторяется заново. Ни на что не глядя и едва обращая внимание на окружающих, он молча сидит и закладывает в рот еду. Спустя час, насытившись, он сидит с полузакрытыми глазами и переваривает. Потом на целый час исчезает в уборной, пытаясь опорожнить желудок. Отец Инноченте не ест ни хлеба, ни зелени, ни овощей, одно только мясо. Невероятное количество мяса. Рамон говорит, что все мясоеды худые и высокие и что за то время, которое святой отец проводит в уборной, все лишнее из него выходит и он очищается и снова становится чистым в своих деяниях и помыслах. Вот бы и мне так легко стать чистым в своих деяниях и помыслах!

Том вытер слезы.

Барабаны смолкли. Что происходило дальше, Том не слышал, но спустя какое-то время он увидел, как существо в лохмотьях подвели к столбу, вокруг которого были сложены дрова и хворост.

Руки и ноги Саморы были крепко связаны, но она не сопротивлялась. Внезапно она показалась Тому очень маленькой и дряхлой.

Зазвучала барабанная дробь, из толпы послышались крики. Кто-то поджег дрова, и сухое дерево тут же вспыхнуло.

Тому захотелось уплыть куда-нибудь далеко-далеко. Но вместо этого он сидел как завороженный и смотрел. С открытым ртом и расширенными глазами он следил за тем, как огонь прокладывает себе дорогу к стоящей у столба сгорбленной фигурке.

Еще мгновение, и черный силуэт исчез в языках пламени.

Том охнул. И на долю секунды ему показалось, что он видит старушечье личико с молочно-белым глазом, который смотрит прямо на него. На одну головокружительно-бесконечную секунду Том ощутил этот пристальный взгляд и словно наяву почувствовал руку Саморы на своем запястье. Люди зовут его Бризом Желаний. Он дует прямиком из распахнутого рта Судьбы, и тем, кто умеет слушать, он может многое рассказать. Как она и говорила, он помнил каждое ее слово, и теперь, глядя, как ее тощую фигурку охватывает пламя, просил о прощении.