Магия соперниц - Дива Фейган

на украшения для приёма. Вокруг столов со светло-голубыми скатертями, где стояли сверкающие серебряные и золотые блюда, торжественно прохаживались дамы в расшитых шелках и джентльмены в бархатных жилетах. Но мне было не до аппетитных красот. Казалось, у меня в животе клубится целый пчелиный рой.

Я вдохнула, собираясь с мыслями:

– Корону я пока не нашла. Но скоро что-то выяснится. Уже этим вечером. – И поспешила добавить, игнорируя её скептический взгляд: – Мастер Бетрис догадывается, где она может быть. Мне нужно только убедить её поделиться со мной этой информацией.

Слушая меня, мама задумчиво постукивала по бокалу пальцем. Я надеялась, что мой оптимистичный настрой сработает: ведь мастер Бетрис вовсе не обещала дать мне подсказку за достойное выступление на концерте. Но, по крайней мере, если я останусь её ученицей, у меня хотя бы появится шанс. Маме было достаточно знать, что я иду к цели.

– Хорошо, – сказала она, когда я договорила. – И ты готова к этой… демонстрации?

– Да.

Я отшлифовала в уме своё заклинание – вариацию чар по приданию дыму нужной формы, – сделав его ещё лучше. Ещё грандиознее. Чтобы все в бальном зале удостоверились в моих способностях. Но тихий голосок сомнения не желал униматься. Мастер Бетрис ждала от нас скромности и понимания – но разве публичные выступления этому способствуют? А вдруг я что-то упускаю?

– А что та, другая девочка, Моппи?

Я обвела взглядом зал и обнаружила Моппи прячущейся в тени пальмы в одном из альковов. Прямо как единственная кошка среди собак. Вспомнив свой первый приём и то, как он меня потряс, я невольно ей посочувствовала. Мне захотелось подойти к ней и увести в библиотеку лорда Букканила поглазеть вместе на окаменелые кости и пару ботинок, по преданию, принадлежавших самой королеве Меде. Но это были пустые фантазии. Нельзя забывать, зачем я здесь.

– Она… просто девочка, – сказала я. – Её взяли помощницей на кухню, а потом выяснилось, что она тоже владеет магией. Но она учится у мастера Бетрис всего неделю.

– В таком случае тебе не составит труда её превзойти.

Весь мой энтузиазм из-за дымового заклинания испарился, превратившись во что-то колючее и унылое. Неужели только это и имеет значение? Наверное, мама права. Какая разница, насколько удивительным, сложным и восхитительным будет моё заклинание – важно лишь, чтобы я оказалась лучше Моппи. Но как же мне это ненавистно! Меня охватило такое чувство, будто магия перестала мне принадлежать. Перестала быть тайной, требующей раскрытия, головоломкой, которую так хотелось разгадать. Превратилась в ещё один инструмент из маминого политического арсенала.

Мама наклонила голову и мягко прижала ладонь к моей щеке:

– Я понимаю, как для тебя это трудно, Антония. Но нам всем приходится делать трудные вещи. Мы должны чтить память твоего брата. Освобождение отняло его у нас. Теперь наша обязанность – не допустить, чтобы они забрали новые жизни.

Даже умерев, Флориан продолжал служить клеем, скрепляющим нашу семью. Мы разделили его смерть. Возможно, это единственное, что у нас с мамой было общего. Я приникла к её ладони, показав, что понимаю, о чём она говорит, и что я тоже так думаю.

– Я постараюсь изо всех сил, мама. Обещаю.

– Да. Я знаю, дорогая. Но мне нужно нечто большее, чем просто старания. Эта корона определит судьбу нашей родины. Твой брат уже отдал всё во имя этого. Ты должна преуспеть, любой ценой. – Её взгляд сместился мне за голову, и она отняла руку, оставив на моей коже лишь смутное воспоминание о тёплом прикосновении.

Обернувшись, я увидела идущего к нам мужчину, его безупречные чёрный жилет и бриджи притянули к себе мой взгляд, как клякса на чистом листе бумаги. Его походка была уверенной, и он выглядел важно.

Мама расправила плечи и, нацепив на лицо отрепетированную улыбку, поприветствовала его.

– Лорд Бенедикт, – она протянула незнакомцу руку, – это такая честь, что вы смогли присоединиться к нам сегодня.

Мужчина сверкнул ответной улыбкой. Судя по тонким морщинкам в уголках его ясных голубых глаз, он был примерно одного возраста с мамой. Блестящие чёрные волосы, коротко подстриженные по материковой моде, на висках разбавляла лёгкая седина.

– Ах, советница Дюрант, я надеялся встретить вас.

Он склонился и церемонно поцеловал воздух над маминой рукой, напомнив мне актёров, с которыми дружил Флориан. Брат обожал вечеринки, обожал всю эту пышность, разговоры и карточные игры.

– Уверена, вы встретили тёплый приём, – сказала мама. – Я знаю, что здесь, на Медазии, мы не можем предложить ничего, что сравнилось бы с развлечениями двора, но будьте спокойны: и у нас найдётся, чем удивить имперского уполномоченного.

Имперского уполномоченного? Теперь понятно, откуда эти манеры и наряд. И судя по всему, он приехал с материка совсем недавно.

– Не сомневаюсь, – ответил Бенедикт, скользнув совершенно, по моему мнению, беспардонным взглядом по насыщенно-зелёному платью моей мамы. – Это истинное благословение – найти здесь кого-то вроде вас, кто даже на таком заброшенном утёсе посреди океана не теряет материкового достоинства и утончённости.

Заброшенном утёсе? Он всерьёз говорит так о Медазии? Нет, конечно, наш остров далеко не такой густонаселённый, как материк, но заброшенным его никак не назовёшь. Здесь есть густые леса, бескрайние акры оливковых рощ и стада крапчатых оленей. Когда я была маленькой, летом мы всей семьёй поднимались на склоны горы Павос, плавали в мерцающих голубых озёрах и ужинали в беседках, заросших глицинией. Флориан брал меня с собой в походы, рассказывал смешные истории об одном из пиков, называя его заколдованным из-за его смешной выпуклой формы.

Мама, должно быть, заметила на моём лице раздражение, потому что поспешила спросить:

– Вы сказали, что надеялись меня встретить – я могу вам чем-то помочь?

– Да. Меня беспокоит, что советник Фэрон будет возражать против новых имперских квот на моллюсков. Возможно, мне понадобится ваша помощь, чтобы убедить его, что это в интересах Медазии. И, пожалуйста, смилостивьтесь надо мной и подскажите, где я могу найти порядочное регианское красное. Букканил настаивает, чтобы я попробовал местные напитки. – Скривившись, он поднял кубок со светлым мутноватым напитком. Его аромат был таким густым, что я почувствовала его даже со своего места: восхитительная и завораживающая амброзия мёда и солодки.

– Это «Молоко Земли», – сказала я ему. – Согласно легенде, его пили сами боги. – Это вино было слишком крепким и подавалось на свадьбах, похоронах и праздниках. Об этом мне рассказывал Флориан, когда во время Пира волн мы на рассвете спускались к скалам и наблюдали, как рыбаки окунают в тёмные воды больших вязаных идолов. Они символизировали жертвоприношение древним морским силам.

Глаза уполномоченного скользнули по мне