Магия соперниц - Дива Фейган

глубоко вдохнула, будто настраивалась:

– Заклинание роста.

Я посмотрела по сторонам:

– На чём?

– На этом. – Она показала мне аппетитное вишнёвое пирожное.

– Как? Тебя кто-то научил магическому слову для «пирожное»?

Она нахмурилась:

– З-зачем оно мне? Я знаю заклинание роста. Я применила его на том дереве перед пещерой.

– Именно. На дереве, – повторила я. – А это пирожное. Не говоря уж о том, что пирожные не растут. Они не живые. Чтобы сделать что-то большим, тебе нужно это увеличить.

Она приоткрыла рот и обеспокоенно вскинула брови. Затем сердито фыркнула:

– Ты просто хочешь сбить меня с мысли.

Я пожала плечами:

– Ну, сама скоро убедишься. – И уже хотела уйти, но она поймала меня за локоть:

– Погоди. Так какое заклинание правильное?

– С какой стати мне тебе говорить?

– Потому что я… – Она осеклась и покраснела. – Ты знаешь, как это важно для Медазии. Скрытчик сказал, что мастер Бетрис даст подсказку своей ученице.

– И ты так уверена, что это будешь ты? Ты в ученицах всего неделю! – Мне в живот будто заползла ядовитая змея. Я могла думать лишь о словах из письма: «Ей никогда не подняться выше заурядного уровня». Моя мечта умирала у меня на глазах.

– Это слишком важно, – настаивала Моппи. – Я понимаю, тебе завидно, но…

– Ладно. Я тебе помогу. – Мама права. Моппи моя соперница, и мне пора начать относиться к ней соответствующе.

– Ты… Правда? – уставилась она на меня.

– «Увеличить» произносится как «увеличить», – сказала я, отогнав непрошеные сомнения. Корона слишком важна. Под угрозой не только моё магическое будущее, но и мастера Бетрис. Вся Медазия. Я не могу позволить, чтобы её заполучила какая-то недотренированная девчонка, разговаривающая как мятежница.

Моппи медленно повторила магическое слово.

– А пирожное?

Я ответила. И указала на сцену:

– Но смотри не произноси заклинание, пока не окажешься там. А не то весь сюрприз испортишь.

Моппи неуверенно кивнула:

– О. Ну. Спасибо, в общем. – Она уже зашагала прочь, но остановилась, обернулась и с целеустремлённым видом вскинула подбородок. – Ты не пожалеешь об этом, Антония. Я обещаю.

Толпа притихла, не считая одного из моих критиков, съязвившего:

– Хотим увидеть настоящую магию!

Моппи откашлялась и подняла перед собой пирожное, будто чашу благословения:

– Приготовьтесь увидеть нечто невероятное! – И произнесла слова, которые я ей сказала.

Результат стал заметен не сразу. Все, кроме меня, смотрели на пирожное. Но вдруг маленькая девочка в первом ряду ахнула:

– Что у неё с носом?!

Моппи испуганно вскрикнула и, уронив пирожное, схватилась за лицо. Её нос распухал прямо на глазах. Увеличивался.

– Он уже как буханка! – воскликнул кто-то. – Только посмотрите на это!

Зрители, хихикая и хохоча, начали наперебой предлагать большие предметы для сравнения:

– Арбуз!

– Свинья!

– Кресло!

Но мне было не до смеха. На лице Моппи стыд мешался с паникой, и мои внутренности словно обратились в зыбучие пески. К этому моменту из-за сдавившего губы огромного носа она могла лишь яростно шепелявить и невнятно бормотать.

– Он нас раздавит! – взвизгнула та же самая девочка. – Бежим!

Гости бросились врассыпную, спасаясь от носа Моппи, который врезался в стоящий рядом десертный стол, сбив на пол несколько прелестных шоколадных пирожных. В зале поднялся перепуганный гвалт. В ужасе от содеянного я прижалась спиной к стене.

Моппи кое-как удалось приноровиться к распухшему носу и освободить губы. Первым делом она выругалась, а затем, скосив на меня глаза, крикнула:

– Ты!

– Я н-не думала, что всё так д-далеко зайдёт, – ответила я, заикаясь и не в силах отвести взгляд от этого кошмара.

– Просто скажи, как это отменить! – Её щёки стали пунцовыми. Под весом своего гигантского носа она повалилась на пол и шумно, со всхлипом задышала. – Пожалуйста!

– Нос. Уменьшить, – хрипло сказала я.

Моппи повторила. И тотчас её нос начал съёживаться. К тому моменту, как он снова стал с буханку, она уже смогла подняться на ноги и сейчас придерживала его, пока он продолжал сдуваться до размеров грейпфрута, затем лимона и наконец не вернулся в первоначальное состояние.

Она очень долго не отнимала руки от лица. Её била дрожь. Как и меня. Всё получилось хуже не придумаешь.

К нам решительно направилась мастер Бетрис, одним взглядом прогнав последних не успевших разбежаться зевак. Мантия со свистом хлестала её по ногам, в глазах клубилась тьма.

– Мне казалось, вчера ночью я высказалась предельно ясно. – Она вскинула руку, обрывая нас на полуслове. – Теперь я точно знаю, кто из вас заслуживает остаться у меня в ученицах.

Мы с Моппи притихли в ожидании.

Мастер Бетрис обвела нас задумчивым взглядом. Меня трясло, каждый мой нерв был накалён в остром желании услышать моё имя.

Наконец она произнесла – холодно, отрывисто и неумолимо:

– Никто.

Глава 7

– Мы уезжаем, – объявила мастер Бетрис. – Сейчас же. – И, развернувшись, направилась к ближайшим дверям.

– Вы… вы отвезёте нас назад домой? – спросила я. В груди затеплилась надежда.

– Я отвезу вас к себе домой, – ответила она не оборачиваясь. – Чтобы вы собрали вещи. А завтра утром отправитесь по домам.

Нет, мне точно послышалось. Этого не может быть.

Но выражение лица Моппи лучше всяких слов говорило, что слух меня не подвёл. Мастер Бетрис исключила нас обеих. В голове глухо запульсировало, и к горлу подступила тошнота. Всё потеряло смысл. Я пыталась следовать маминым приказам, чтобы спасти свою магию, свои мечты, но в итоге всё потеряла. А вдруг Освобождение найдёт корону? Они воспользуются ею, чтобы развязать войну с Регией Террой. Столько людей погибнет. Джулиен Бетрис могут обвинить в предательстве. Весь мой мир обратится в хаос. Под угрозой было не только моё магическое образование.

– Ты об этом пожалеешь, – прошипела Моппи низким и источающим яд голосом, пока мы старались не отстать от быстро шагающей мастера Бетрис. – Вот увидишь.

Я уже обо всём жалела. Я чувствовала себя ничтожной и мерзкой, будто кто-то наложил на мою душу заклинание уменьшения. И вся эта горечь рвалась на свободу.

– Да ну? – огрызнулась я. – И что ты мне сделаешь? Ты даже наложить заклинание без моей помощи не можешь! – Глаза защипало, и я поспешила их вытереть.

Мы вышли на террасу перед садом. Отсюда к улице за высокой живой изгородью тянулись посыпанные измельчёнными раковинами дорожки, вдоль которых горели декоративные жаровни. Их пламя расплывалось в моих слезящихся глазах.

Я так глубоко погрузилась в своё горе, что заметила вышедшего из-за кустов человека, лишь когда чуть не наступила на его блестящие туфли с серебряными пряжками.

Это был пожилой