Я придумаю нас другими - Вера Эпингер

Автомобили. Они наполняют твою жизнь, делают её особенной. Они — часть тебя, твоё отражение. Не знаю, какой боевой «зверь» будет построен тобой на летний сезон, но, помнится, ты планировал собирать BMW. Так пусть тебя сопровождает удача баварского концерна — положишь кепку на полку, к коллекции шляп, а значок прикрепишь к рубашке. Если захочешь, конечно. Ты в своём праве распоряжаться переданными тебе вещицами, как заблагорассудится.

Пожалуй, мне стоит перестать вставать на чёртовы грабли снова и снова — ловить каждое изменение в настроении, чтобы выделить то самое дорогое и ценное, ради чего человек готов продать душу. Но сделанного не воротить — так что прямая доставка из Германии, only for you.

К демонам всю лирику и несвязный бред. С днем рождения!

Будь счастлив с Ней. Надеюсь, она сделает тебя счастливым.

Best wishes, best regards…

с наилучшими пожеланиями,

или как там говорят.

В общем,

счастья, любви, семьи… всего-всего!

P/S: Спасибо тебе за этот невероятно важный, хоть и жёсткий урок».

Вместо послесловия

Сама влюбилась, сама обожглась и сама расплатилась — вот синопсис нескольких месяцев моей жизни. Пять месяцев, пять долгих месяцев, длилась история, которую иначе как «опыт» не назвать.

Осознание того, что Рощин был моей зеркальной, только лишь мужской, копией, пришло не сразу. Лишь после того, когда я перестала жалеть себя, перестала ненавидеть его, перестала желать отомстить… я увидела всю картину целиком.

Я никогда не верила в карму или в бумеранг жизни. Но вот он — лови. Со мной поступили так же, как бывало поступала я. Причинили мне ту же боль, что причиняла я. Говорили те же слова, что говорила я.

Заслужила ли я? Возможно — но каким же болезненным оказался этот бумеранг.

Прошла неделя после того, как я отправила Рощину курьера. Неделя — и статус «в активном поиске» с его страниц исчезает, как и многочисленные анкеты в группах знакомств.

Мне оставалось лишь горько улыбнуться — права, я была права. Жаль лишь, что уверенность в этой правоте не приносит удовольствия. Догадаться, почему качели остановились так резко, не составило труда. Всё продолжалось бы и дальше, если бы не… она.

Иногда я жалею, что не отомстила — к сожалению или к счастью, я бы не упустила возможность разрушить его жизнь до основания — отцовский бизнес и личную жизнь, его существование, всё, до чего бы только дотянулась. Я знала о нём так много, видела так много, могла сделать так много и имела так много ресурсов, чтобы всё, что у него было, превратилось в прах. Но я простила. Простила, потому что прощать куда важнее, чем мстить.

Всё, что мне было нужно, — забыть о нём. Но бережно взращиваемая любовь к нему не позволяла так просто закончить историю. Легко ли потушить свечу? Один выдох, прикосновение пальцев — и от горящего фитиля остаётся лишь тонкая струйка серого дыма. А как избавиться от лесного пожара? Как заставить его зачахнуть, перестав пожирать всё на своём пути?

Мой лесной пожар утихал долго и медленно, щедро заливаемый водой с небес. Но даже так, задушенный, где-то под толстым слоем пепла, он продолжал тлеть, причиняя боль.

Будь у вас возможность переписать жизнь, пусть и в книге, вы бы переписали её? Создали бы историю, что не окончилась так жалко? Я получила эту возможность. Взялась за оставшиеся воспоминания, выстраивая их в вереницу и придавая бумаге. Не только для того, чтобы переписать жизнь, но чтобы понять.

Я хотела придумать нас другими. Не такими, счастливыми… но не смогла.

И всё-таки послесловие

Я была глупой наивной девчонкой, отчаянно цепляющейся за каждого, кто окажет мне знаки внимания; той, что умеет влюбляться, влюбляться быстро и пламенно, влюбляться чуть ли в собственную фантазию и жить в нарисованном мире.

Но время идёт и юношеская чуткость сменяется чем-то другим, чем-то, куда более глубоким, величественным, важным. Прошлое — словно кинофильм, остаётся где-то в памяти затёртым, серым, нерезким, будто приглушенным.

Розовые очки, разбившиеся стёклами внутрь, более не бередят душу осколками. Раны заживают — пусть не сразу, но затягиваются. Любые. Даже в сердце.

А затем приходит Любовь. Не та, что ты придумала сама. Не та яркая вспышка-феерия. Настоящая. Она медленно просачивается в тебя, течёт по твоим венам, окутывает тебя теплом. Любить больше не больно…

Этот новый, неизведанный огонь горит ровно. Пламя — сильное, верное, рыжее, чуть синеет на кончике. Поднеси к нему руки — оно не опалит; окунись в него — не сгоришь. В нём уютно, как в колыбели или у материнской груди. Оно ласково льнёт к ногам и ладоням. Обещает греть и заботиться; обещает не предать и не причинить боль — и ты веришь ему, знаешь, что, где ты ни была, оно будет рядом…

«Я люблю тебя» — говорит тот, с которым ты чувствуешь себя самой счастливой; самой-самой во всём мире, несмотря ни на что.

Смотришь в его невероятные карие, с зелёными всполохами, глаза; в тёмной бездонной глубине зрачков ровно горит пламя.

Обнимаешь, кладёшь голову на грудь и слышишь, как гулко бьётся его сердце. И ему вторит твоё. Потому что настоящая Любовь — это когда так.