Убить отступника - Олег Мазурин

Позвольте поведать Вам, дорогой Александр Дмитриевич, мои детские воспоминания. Мне десять лет. У нас грандиозный бал. Музыка, веселье, торжество. Мне пора спать, но я умоляю няню хоть одним глазком посмотреть на бал. Я украдкой наблюдаю за Вами. Вы словно сияющее солнце! Вы танцуете вальс с моей сестрой. Удивительно красиво танцуете. Ощущение незабываемого праздника. Когда мне было двенадцать лет, я жутко ревновала Вас к моей сестре, глупая. Просто ужасно! Следила за Вами. Когда Вы целовались с Верой на берегу реки, я мечтала быть на месте сестры! Когда звучали мелодичные переливы церковных колоколов, я представляла, что мы венчаемся в этой церкви. Помню, как я безутешно рыдала, когда Вас арестовали. Как я осуждала Веру за то, что она отвернулась от Вас, как я ее ненавидела! Но Бог внял моим молитвам, и вот мы встретились…

Позвольте сказать еще вот что. Вы, Александр Дмитриевич – сильная личность. Вы – удивительный человек. Я восхищаюсь Вами. Сейчас совершенно другое поколение и, по моему глубокому убеждению, оно хуже, чем Ваше. Им только кажется, что они любят, но это не настоящая страсть, это иллюзия любви. Жертвовать собой ради предмета обожания? Нет уж, увольте! Это не для них! Им дороже свой покой и благополучие.

А Вы, напротив, гораздо лучше их…

Признаюсь еще раз: я Вас люблю. Моей привязанности и страсти восемь лет, и оно только крепнет изо дня в день. Вручаю свою судьбу в руки провидения, и с нетерпением ожидаю Вашего ответа.

Ваша Д***

Голевский, ошеломленный неожиданным признанием, чуть не выронил его из рук.

«Она меня любит! Она меня любит!!! Лю-ю-бит!!!»

Он был готов повторить это слово тысячи раз. От него так сладостно замирало сердце. Говорят, что лучшее средство от несчастной любви – это новая сердечная привязанность. Может быть. Но зарубцуется ли старая сердечная рана? И надолго ли новое счастье? Исчезнет ли оно завтра или продлится целую вечность? Но что завтра будет – неважно! Важно, что в этот день и этот час он счастлив!

Голевский воздел руки к небу. Счастливая улыбка не сходила с его сияющего лица.

«Благословляю судьбу за ее промысел! Благодарю за любовь!» – Он был готов сойти с ума от любви к Даше.

Ведь она его любит!

Любит!!!

Лю-ю-ю-бит!!!

* * *

Пока Голевский наслаждался неожиданным счастьем, Диктатор спешно вызвал к себе в особняк Максимилиана. Глава тайной полиции тотчас же примчался к главнокомандующему. Разговор тет-а-тет происходил в роскошном кабинете, обитом пурпурными французскими обоями, обставленном античными статуями, бюстами, дорогой мебелью. В голосе Диктатора чувствовалась обеспокоенность. Уловив это, Максимилиан изобразил на лице участие:

– Что-то случилось, мой Диктатор? Я вижу, вы чем-то встревожены.

– Да, случилось…

– Осмелюсь спросить, что же-с?..

– Наш человек из тайной канцелярии донес, и это подтвердил другой наш достойнейший брат – брат Катулл, ты его знаешь…

– Конечно, знаю.

– …Что некто Александр Голевский, капитан лейб-гвардии Московского полка, кстати, бывший член Северного общества, а также лучший друг ныне покойных Изменников, по поручению Бенкендорфа едет с секретной миссией в Белояр…

Максимилиан встрепенулся, брови его изумленно изогнулись.

– Белояр?! Вот так петрушка!

– Да, Белояр. Голевский едет туда, но с какой целью, зачем, для чего, наш человек не знает, и это, признаться, меня тревожит. Бенкендорф – хитрая лиса. Как ты думаешь, зачем тот отправляет в столь далекое путешествие гвардейского офицера?

– Осмелюсь предположить следующее, мой Диктатор. Генерал отправляет офицера, чтобы узнать тайну гибели Изменника № 1. Вдруг он проговорился еще кому-то…

– Катилина передал нам мемуары с верным человеком, и я лично их сжег, это бесспорный факт. Но мне все равно не нравится эта мышиная возня. А вдруг что-то произойдет, вдруг что-то отыщется, появится? Этот агент будет проезжать города, где есть наши ячейки, наши братья. Он будет как ищейка вынюхивать и искать наших людей. Совершенно недопустимо, чтобы из-за какой-то мелочи все наши планы рухнули. Ведь в скором времени наступит Великий День.

– Да, это верно.

– Так что присвоим ему имя… имя… имя… Допустим, «Отступник». Он же предал идеалы революции, значит «Отступник», – Максимилиан согласно кивнул. – И займемся им вплотную.

– Слушаюсь, мой Диктатор.

– Поезжай за ним и сделай так, чтобы он никогда не вернулся в Петербург. Ни при каких обстоятельствах. Отступник должен умереть. Заодно проверишь наши поволжские, уральские и сибирские филиалы, их готовность к Великому Дню, финансовое состояние, отвезешь деньги тем нашим ячейкам, кто нуждается в средствах на подготовку революции. Срочно вызывай на всякий случай Буковскую из Парижа. Пусть займется Голевским, она-то, если что, выведает у Отступника все его тайны и покончит с ним…

– Слушаюсь.

– Я отпускаю тебя в поездку. Действуй.

– Есть, мой Диктатор. Отступник далеко не уйдет. Его остывшее тело скоро привезут в столицу. У меня уже возникла неплохая мысль. А что если для начала им займется центурион Фабий, и тогда нам не придется вызывать Буковскую из Франции. Черт с ней, с этой целью миссии, может и не стоит нужды узнавать ее, а просто убить этого гвардейца и дело с концом!

– Фабий? – оживился Диктатор. – Отличная идея! Это решительный малый. Я в него верю. Пускай он возьмется за дело. И тогда Отступник будет обречен, у него не будет ни единого шанса на спасение. Да, пусть это будет брат Фабий – это хорошо придумано.

– Так точно, мой Диктатор, – довольно заулыбался Максимилиан. – Отступнику, так сказать, отступническая смерть.

– Это верно. Ступай, разыщи Фабия. Как сделаешь дело, доложи мне.

– Есть! – радостно воскликнул Максимилиан и, круто развернувшись на каблуках, вышел из кабинета.

Он был вполне горд собой. Придумать такую простую и вместе с тем эффективную комбинацию – это не каждому под силу. Какое же это наслаждение – разрушать коварные планы врагов, опережать их, иногда на шаг, на полшага, строить против них интриги. Он всегда должен быть на высоте. В любой ситуации, при любых обстоятельствах.

Он – хищная птица. Безжалостная, кровожадная. Если он не будет ею, то его братья не победят, и не наступит Великий День.

И Максимилиан с двумя верными людьми отправился в Ахтырский гусарский полк.

…Диктатор довольно потер ладони. Прав Максимилиан. Разрубить Гордиев узел! Нет человека – нет проблемы. Если граф выбрал именно Голевского для тайного поручения, значит, оно весьма важно. И, возможно, гибельно для Союза. Голевский – достойный враг, которого надобно уничтожить. Необходимо уничтожить. Ради Великого Дня.

* * *