Удача гения. От обслуги до пророка: как изобрели высокое искусство - Мария Санти

продавать в сто раз дороже обыкновенный карандаш, если написать на нем имя знаменитости, и тогда он поспешил бы в издательство с мемуарами «Я жил в одно время с Рембрандтом».

Рулоф ван Зел (?). Дети насмехаются над пророком Елисеем, около 1625–1630 годов. Рейксмузеум, Амстердам

Рембрандт. Давид и Саул, 1658 год. Маурицхейс, Гаага

Исследования установили, что картина написана с использованием оригинальных пигментов, которые употреблял художник, и грунтовка типична для его мастерской. По поводу «руки», манеры ученые в настоящий момент сошлись во мнении, что это все-таки Рембрандт.

В лучшие годы Рембрандт стоил дорого, ему подражали. Вопреки представлениям, основанным на современной практике, ученики художника не были юношами с горящими глазами, чей талант мастер пытался раскрыть. Это были мастеровые, которые помогали ему поскорее сделать побольше работ и насытить ими рынок. В процессе они обучались. Для современников Рембрандт был одним из модных художников, это сегодня он царь и бог голландской живописи, знаток человеческой природы и мудрец. Если Рембрандт видел, что исполнение ученика не похоже на его работу, он исправлял это и заново налаживал процесс, а не восхищался самобытностью новоявленного творца. Закрадывается подозрение, что определить точно, чьей рукой была написана эта истерзанная временем картина, смог бы только путешественник во времени, который видел бы весь процесс написания картины от начала до конца.

Мы не можем в полной мере оценить Рембрандта, глядя на эту работу. Представьте, что обнаружена неизданная повесть Пушкина, две трети текста которой отредактировала его жена, а финал пересказал своими словами филолог. Вы узнаете, о чем шла речь, но все же это будет немного не то. Мы знаем об искусстве прошлого меньше, чем нам кажется.

Данные технологической экспертизы в любом случае интерпретируются специалистами. Узнав о том, что в некоторых случаях невозможно точно установить авторство работы, часть посетителей расстроится, а часть расслабится. Вторые поймут, что субъективное оценочное суждение – это единственное, что у них есть.

«В течение нескольких столетий группы странствующих пророков были в Ханаане обычным явлением. Израильтяне относились к ним с суеверным страхом и уважением, прислушиваясь к их пророчествам, и не отказывали в подаянии. Со временем, однако, в ряды святых мужей стали проникать всякого рода шарлатаны, именуемые в Библии лжепророками.

По их вине народ стал относиться к пророкам неприязненно и даже презирать их. Это явствует, в частности, из вопросов, которые задавали друг другу жители Гивы: «Неужели и Саул во пророках?»[40].

В мидрашах[41] упирают на то, что Давид был нежеланным сыном своего отца. Якобы Иессей долгое время не спал с женой, та поменялась с наложницей и понесла. Поэтому Давид пас овец, поэтому о нем с трудом вспомнили, показывая сыновей пророку Самуилу. Нелюбимый, отвергнутый ребенок превзошел остальных. Прекрасно все: кисть царя, медитативность музыканта и занавес, которым растроганный слушатель утирает слезу. Скоро Давид займет место Саула.

Бартоломеус ван дер Хелст. Торжество по поводу подписания Мюнстерского договора, 1648 год. Рейксмузеум, Амстердам

Бартоломеус ван дер Хелст был настоящей звездой. Рембрандт в год написания этой картины был еще жив, но уже катился к банкротству. И конечно, воспитанный сентиментальным глянцем ум просит драмы с торжеством исторической справедливости в финале. Современники проморгали истинного гения, предпочтя ему заурядного художника.

Однако это не так.

Около ста пятидесяти лет после смерти ван дер Хелст считался выдающимся мастером. Конкретно эту картину высоко оценивал сэр Джошуа Рейнольдс, не самый последний из небожителей. Однако после изобретения фотографии мы естественным образом перестали восхищаться живописными документами XVII века. Кого волнует сегодня то, что точно передана фактура металла, в барабан хочется бить, а сапоги третьего модника справа снять и присвоить? Мы хотим открытого мазка, экспрессивной фактуры, цветных теней и прочей оригинальности. Хелст в этом не виноват, как и пятидесятилетний Рембрандт не был виноват в том, что антикварное золото с его полотен людям наскучило.

Ван дер Хелст – художник «неплохой, но таких много», его работы практически неотличимы от творений конкурентов. Звездой он стал главным образом потому, что имел связи. Сегодня мы молимся на бунтарей, однако конформизм тоже приносит плоды. Рембрандт же действительно создал ряд работ, которые исполнены не только профессионально, но и внимательно, вдумчиво, неспешно. По-настоящему оценить эту разницу могут люди, которым интересна прежде всего сама живопись, а не статус художника.

Для того чтобы современники интересовались живописью, необходимы музеи. Чтобы существовали музеи, нужно очень много денег. А чтобы выделять деньги, государство должно быть уверено, что это будет стимулировать развитие туризма и укреплять национальную гордость. Национальная гордость была изобретена в XIX веке (взамен религиозной общности), именно тогда энтузиасты начали собирать и редактировать фольклор, выявлять свои отличия от соседей, иногда высасывая их из пальца. А голландцы XVII века просто заказывали портреты «как у соседа».

Каждый художник, занимавшийся производством натюрмортов, вытягивал ножки по имевшейся у него одежде. Один мог ездить посмотреть, как цветет определенный цветок, а другой всю жизнь компоновал по заранее сделанным зарисовкам роскошные букеты на одной и той же мраморной плите.

Ван Скрик был достаточно известен и востребован, интересовался наукой и алхимией. Когда Козимо III Медичи посетил Амстердам в 1667 году, он первым делом пошел не к Рембрандту, а к этому мастеру. Возможно, великим герцогом двигал профессиональный интерес к змеям, то есть ядам, которые можно из них извлечь. Художник использовал микроскоп, а значит, работал с новыми технологиями. Пишут, что он наносил на пигмент настоящий мох и прижимал крылья бабочек к краске, чтобы запечатлеть узоры их чешуек. Любимых змей ван Скрик держал дома.

Отто Марсеус ван Скрик. Натюрморт с насекомыми и амфибиями, 1662 год. Музей герцога Антона Ульриха, Брауншвейг

Ван ден Экхоут. Юпитер, Юнона и Ио, XVII век

Вскоре после смерти художник был забыт.

➳ Личное мнение. Путешественник и мемуарист Бальтазар де Монкони оценил работы ван Скрика выше шедевров Вермеера. И я понимаю, что от таких примеров ряд читателей готов взорваться: «Хватит показывать, что никто не обладает истиной в последней инстанции. Тебе легко говорить, ты специалист. А мы не хотим просто смотреть то, что нам интересно. Мы хотим разбираться, да так, чтобы все вокруг признавали, что мы разбираемся, получать удовольствие, но не простое, а такое, чтобы картина как в очерке Глеба Успенского “выпрямила” скомканную перчатку нашей души и наполнила ее чувством собственного достоинства». Друзья, такого у меня даже для себя нет. ◆

Муж