Удача гения. От обслуги до пророка: как изобрели высокое искусство - Мария Санти

не захотели его защитить. Сделав из этого выводы, Вольтер научился зарабатывать. В русскоязычном сегменте сети ему пытаются приписать фразу, автором которой он никак не мог быть. Чтобы не поддерживать распространение фальшивки, намекнем: мол, вы не правы, но я почти на многое готов за ваше право иметь мнение, отличное от моего.

Вольтер был гедонистом, надежным другом, своих возлюбленных он продолжал поддерживать даже после расставания. Одним из его хобби было находить таланты и, пусть не всегда успешно, пытаться показать их миру. Но и преследуя врагов, он тоже был эффективен. После 1745 года Вольтер затевает процессы, добивается запрещения позорящих его произведений и даже ареста одного из продавцов запрещенных пасквилей.

Среди множества людей, которых он спас, и родственники казненного по ошибке Каласа, и гугеноты, и спасенная от костра госпожа Монтабелли. «Население Фернея составилось из переселенцев, для которых Вольтер строил дома, сдавая их за небольшую плату, прекращавшуюся с его смертью. Он же давал им денег на обзаведение и устраивал через свои связи широкий сбыт для их продукции – главным образом часов»[46]. Если бы он вдруг отдал жизнь за чье-то право иметь иную точку зрения, все эти люди были бы обездолены.

Кабинетные философы назвали бы его поверхностным, но его влияние как публициста бесспорно.

В пиратских изданиях «Орлеанской девы»[47] Жанна д’Арк отдавалась боевому ослу (в тексте Вольтера ишак только интересничал). В Англии, проигравшей Столетнюю войну, нескромные издания разлетались как горячие пирожки. Представьте, как могло рвать на части консервативных французов при одном упоминании имени Вольтера. При этом деньги на памятник философу, которому король приказал держаться подальше от двора, собрали по подписке. Пигаль лепил тело со старого солдата, с вольнодумца он исполнил только лицо. Факт обнаженности не нравился и самому объекту.

Обожаемый оппозиционерами дед сверкал дряблыми телесами. Разумеется, был скандал. Указывают, что Пигаль мог иметь в виду знаменитую тогда статую из черного мрамора, которую называли «Умирающий Сенека». В этом случае он раздел Вольтера, чтобы приобщить его к сонму бессмертных.

Бывший лакей шатал устои государств. У него была власть, которая не требовала зависимости от военачальников и шпионов, финансистов и соседних монархов. Товарищ Вольтера Фридрих II[48] за такое отдал бы Сан-Суси и парик. Его идея общественного договора кажется нам само собой разумеющейся, но правителям XVIII века она такой не казалась. Пассионарии США пытались воплотить идеи Руссо, а женщины Европы атаковали его восторженными письмами, желая видеть в сочинителе его персонажей.

Аллан Рэмзи. Портрет Жан-Жака Руссо в армянском костюме, 1766 год. Национальная галерея Шотландии

В работе «Об Общественном договоре, или Принципы политического Права» Руссо написал знаменитое: «Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах». Уязвимость. Зыбкость и текучесть внутренних состояний индивида в сочетании с тем, что в воображении все могло бы быть хорошо. Он проявил сочувствие к людям в эпоху, когда их не жалел никто. Вспомнили ли читатели, что человеческий детеныш не то что не свободен – совершенно беспомощен в первые годы жизни? Не все. И не сразу.

Руссо зарабатывал перепиской нот и отклонял денежные дары, которые поклонники наперебой ему предлагали. К старости у него развилась мания преследования[49], и это не удивительно, ведь у хейтеров XVIII века были вилы и факелы. Философ был вынужден бежать из Невшателя после того, как в его доме перебили все стекла.

«В Англии того времени ананас был символом богатства и роскоши, ведь один плод стоил 5000 фунтов стерлингов по нынешнему курсу. Действительно, ценность ананаса была настолько велика, что его даже брали в аренду, чтобы выставить напоказ на обеденном столе. Христофор Колумб “открыл” этот фрукт в Вест-Индии, но к тому времени как плоды доставили в Европу, почти все они сгнили»[50]. И вот, наконец, Джон Роуз преподнес королю свой полный витаминов трофей.

Томас Стюарт (по оригиналу Хендрика Данкертса). Джон Роуз, королевский садовник, преподносит ананас королю Карлу II, 1787 год. Частное собрание

Государь прошлого жил на виду у всего своего окружения. Вскоре, благодаря соцсетям, подобная открытость вновь будет доступна каждому. Карл II скитался в юности, существуя на подачки Людовика XIV, а после сел на трон, с которого его отца увели на плаху, и просидел на нем двадцать пять лет. Оценки его правления разнятся, а вот вклад в демографию неоспорим. В свободное от алхимии время Карл сделал четырнадцать внебрачных детей.

Порыв – это одно. То, к чему он приводит, как правило, становится другим.

Порыв может быть таким: хорошо было бы состоять из облака и не иметь веса тела. Вследствие этого возникает дробный и рюшечный стиль рококо. Вы хотели иного качества жизни, но получили только новые ужимки и тугой корсет.

Заказывая, исполняя и обсуждая картины, общество показывает себя самому себе. Над сказкой о голом короле принято смеяться, однако некоторые люди в гораздо большей степени воображают себя, нежели разглядывают. В этом плане виртуальная реальность просто предоставила новый инструмент для старой потребности.

Книгочей Ватто

О Ватто писали много хорошего, но нрав его не хвалили даже друзья[51].

«La Finette (фр.) – труднопереводимое слово, обозначающее приблизительно “женщина недалекая, но считающая себя очень хитрой”»[52].

По свидетельствам современников, создатель стиля рококо стеснялся бедности и боялся жалости. В свое время он пришел в Париж пешком. Потом у него появились ученики, коллекционеры, почитатели, в частности, он работал в окружении богатейшей коллекции Кроза. «Как ни надоела ему “Старушка” Дау, которую приходилось копировать, фламандская традиция оставалась для него если не самой привлекательной, то более всего понятной»[53]. Эмоциональный и чувственный код его картин по большей части передан в цвете, актрис он изображал безо всякого подтекста, как импрессионисты.

Антуан Ватто. La Finette, около 1717 года. Лувр, Париж

Если оставить художественной литературе концепцию о настоящей подлинной жизни, которая сохраняется в тайне ото всех, мы увидим, что для многих художников именно их работа – место максимальной концентрации, наивысшего расцвета. Профессиональную карьеру Ватто смело можно назвать успешной. Туберкулез лишил его легкости, в его биографии нет следов интрижек или хотя бы флирта. Что лишний раз напоминает: то, что человек делает, не всегда совпадает с тем, что он чувствует.

Ряд исследователей видит легкие нотки грусти в его работах. Но помилуйте, где? Персонажи умиротворены, их мимика, подчас проработанная достаточно обобщенно, показывает спокойствие сытых людей. Там нет и следа печали, горечи,