Грехи матери - Даниэла Стил

– Ты всегда так говоришь, – заверила Сара мужа, подошла к нему сзади и обняла за талию. – У тебя громадный талант, на каждой выставке все твои работы раскупают. Ты, возможно, и находишь их «не вполне законченными», но другим так не покажется. Мне нравится этот новый поворот в твоем творчестве. Это сильно.

Его палитра стала смелее. Он был хорошим художником. Дизайн был просто работой, живопись же была его любовью. Ну, и Сара, конечно. Она была любовью его жизни. Их обожаемый Алекс был плодом этой любви, а Сара – ее источником. Джон и Сара часто признавались друг другу, что ощущают себя двумя людьми с одной душой. Они чувствовали благодать в том, что нашли друг друга.

– Ты всегда говоришь, что тебе нравятся все мои работы.

Он обернулся и улыбнулся жене.

– Какая удача, что я тебя встретил!

– Слепое везение, по-моему. Я не хочу проявлять неуважение к сомнениям великого художника, но если мы не соберем вещи, то рискуем прогуливаться нагишом по потрясающей яхте, зафрахтованной твоей мамой.

Со сборами она всегда тянула до последней минуты. Во-первых, потому что не была уверена, что именно от нее требуется, а во-вторых, потому что была очень занята занятиями со студентами и терпеть не могла думать о том, что надеть, особенно для окружения, в котором жила ее свекровь. То была словно другая планета. Саре же нравился стиль жизни ее семьи. Хотя их дом в Принстоне был старым и потрепанным, он им подходил. Особенно ей.

Джон, выросший в иных условиях, чувствовал себя свободно в высших сферах, где обитала его мать, но был попросту счастлив, живя в среде университетской богемы. До брака с Джоном Сара не попадала в тот, иной мир. Ее родители были преподавателями и их друзья тоже. Она не могла вспомнить, чтобы отец когда-либо надевал галстук, а у матери обувью для выхода служили босоножки. Сара имела такие же привычки, но для Оливии приходилось немного меняться. Раньше это ее травмировало – она боялась допустить какую-то оплошность или использовать не ту вилку на званом ужине у свекрови. А теперь Сара знала, что Джон не придает этому значения и любит ее и такой.

Оливия воспитывалась в атмосфере аристократизма, несмотря на то что семья ее матери обеднела. Мэрибел унаследовала красивые серебряные столовые приборы и фарфоровую посуду. Сара ничего не знала об этом мире. А Джон в любой обстановке оставался интеллигентным, вежливым и обаятельным. Сара моментально в него влюбилась, когда они познакомились. Она понятия не имела, кто он и каким огромным состоянием владеет его семья. Он был простым, без претензий, лишенным зазнайства молодым человеком, добрым со всеми, богатыми или бедными, в отличие от его брата Филиппа, которого Сара считала снобом. Их матери снобизм был чужд, но она стала такой могущественной и успешной, что мир оказался у ее ног. Саре приходилось погружаться в этот мир только на летних каникулах и иногда во время званых обедов в доме Оливии в Бедфорде, что, впрочем, случалось редко, поскольку Оливия большую часть времени бывала в отъезде. В конечном итоге для Сары было важно только, что средства Джона обеспечивали им уверенность в завтрашнем дне, крышу над головой и хорошее будущее для Алекса. Всё остальное она расценивала как шальные деньги, в которых она не нуждалась. Она любила мужа, а не мир, из которого он вышел.

– Я каждый раз нервничаю, когда надо собирать вещи для этих поездок, – призналась она, хотя Джон это и так знал.

– Ты прелесть, я тебя люблю, – сказал он, обернувшись и поцеловав ее. Они долго обнимались. Сара сладко вздохнула. Жизнь с Джоном была настоящим блаженством.

– Для меня не важно, как ты одета. Для моей матери тоже. Ей просто хочется, чтобы нам было приятно и весело. Думаю, в этом году будет здорово.

Джон с Алексом были в восторге от перспективы путешествия на этой яхте. Сару же она пугала. По крайней мере во французском замке, который снимала свекровь, можно было поразмышлять о его истории. А яхта – это были только деньги и демонстрация благополучия, что Саре не могло нравиться.

– Ты просто хочешь порыбачить со своим братом, – сказала она.

Джон по-мальчишески ухмыльнулся. Саре он всё еще виделся студентом, а не сорокаоднолетним мужчиной, занимающим важную должность. «Какой же он скромный и симпатичный!» – подумала она. А Джон подумал, что его жена – чуткая и блистательно умная женщина.

– Это правда, – признался он. – Мы с Филиппом говорили об этом сегодня утром. Кстати, мы летим в Ниццу одним рейсом.

– Надеюсь, твоя мама заказала нам места в эконом-классе? – обеспокоенно спросила Сара, пока Джон старательно убирал свои картины и гасил свет в студии. Отбором работ для выставки придется заняться по возвращении. Сегодня на это нет времени. – Мне противно, что она тратит такие деньги на бизнес-класс.

Сара наотрез отказывалась летать даже первым классом. Она говорила, что это безнравственно, и не хотела, чтобы Алекс набирался плохих привычек или забывал об истинных ценностях.

– Думаю, стоит ожидать, что она заказала бизнес– или первый класс, – мягко произнес Джон, стараясь подготовить жену. Он знал свою мать. Оливия ни за что не отправит их во Францию эконом-классом. Она заботилась об их комфорте и хорошем обслуживании на всем пути. И он рассмеялся, думая, насколько его жена отличается от жены Филиппа. – Держу пари, что Аманда ворчит, что мама не заказала для нас спецрейс. Каждый год одно и то же.

– Это безумие, – воскликнула Сара неодобрительно. Но для Аманды это было характерно. Сара смирилась с невесткой, однако каждый год той удавалось досадить ей. – Я бы частный самолет не нанимала. Твоей маме следовало бы раздать эти деньги бедным.

– Не беспокойся, она жертвует достаточно.

Сара это знала, иначе бы не согласилась на путешествие. Ей не по душе была сама идея траты таких денег. Она не могла, да и не хотела, себе представить, сколько пришлось заплатить за аренду яхты. Мысль об этом приводила ее в содрогание.

По пути из студии в спальню они зашли на кухню и увидели в окно Алекса с друзьями. Гостей собралось много, мероприятие стало походить на вечеринку. Шестеро мальчиков играли в бассейне в водное поло. Сара вышла через заднюю дверь к бассейну и напомнила, чтобы они не играли грубо. Потом вернулась на кухню, где Джон уплетал пиццу, и тоже взяла себе кусок. Это было подобие ужина, а Саре еще предстояло собрать свои вещи и вещи Алекса. Она знала, что Джон справится сам.

– Да не беспокойся ты за них, они хорошие ребята, – пожурил ее Джон, но у Сары вид был весьма озабоченный.

– Не хочу, чтобы кто-то из них получил травму. Они играют слишком резко. Каждый год кто-то из детей знакомых получает травму в бассейне. Благодарю покорно, только не у меня.

Сара беспокоилась за сына и за других подростков. Год назад одного из ее студентов парализовало после столкновения в бассейне. Такое случалось, и она не хотела, чтобы подобное повторилось.

– Они просто дурачатся.

Алекс любил спорт. Он входил в школьную сборную по плаванию, играл в футбол и баскетбол и был спортивным от природы. В семнадцать лет он больше увлекался спортом, чем девочками, что в некотором роде было облегчением для родителей. Драмы, несчастная любовь, разбитые сердца – это было не про него. Он любил тусить с друзьями и приглашать их к себе. Иногда у них собиралась дюжина его приятелей и полдюжины студентов Сары, это скопище располагалось на кухне, в гостиной или устраивало барбекю на заднем дворе. Дом Сары и Джона был открыт для молодежи. Такую жизнь они сами выбрали.