Я из Железной бригады - Виктор Мишин

– Я тебя подброшу, на телеге-то мне крюк сделать ничего не стоит, успею.

– Вот за это тебе спасибо наше, солдатское, Семен. Триста лет живи, жену и детей радуй. Есть свои-то?

– А то как же! – важно ответил Семен. – Двое пацанов. Сорванцы, спасу нет. Но помогают уже, хоть и молодняк еще совсем.

– Это хорошо, – киваю. Везде жизнь есть, даже в годы войны. Деревня сейчас не та, что будет в конце века. Тут все сейчас свое, и молоко, и мясо, и овощи. Только работай, не ленись, все будет. А калечному, конечно, тяжело. Здоровому-то тяжко, ежели один, без помощников, а уж в таком виде… Труд на земле никогда не был легким, но трудились для себя. Понятно, что оброки, налоги и прочее, но все же именно для себя. Никто бы не стал корячиться и рвать жилы на барина так, как трудится для себя и семьи. Дворяне, конечно, охреневали, вытягивая из крестьян все до последней нитки, им-то гулять нужно, деньги нужны, а мужикам работать приходилось за троих. Б…ство, если честно. Да и в будущем будет все именно так же, только называться будет по-другому.

Так, под непринужденную болтовню мы и ехали. Лошадка ковыляла себе неспешно, да и не гнал ее Семен. Видно было, что повидала работяга немало, бережет он ее. Да и как не беречь, скотина для селян всегда была членом семьи, кормилицей, не важно, корова, курица или лошадь. Знаете, как на фронте мужики из деревень переживают за кавалеристов? Им лошадей жаль, за что четвероногим такое наказание?

Когда выехали из-за деревьев на большое поле, возница указал куда-то в сторону.

– Вон туды тебе. – По лицу этого настоящего человека было видно, что он очень сильно переживает, наверное, и сам бы пошел в армию, если б взяли.

– Спасибо тебе еще раз, друже. Береги семью, ну и сам, конечно, по возможности.

– Дайте им там жизни, проклятым. Свечку за тебя поставлю.

Вот так. А как же чуть позже большевики будут учить, что Бога нет? Кто им поверит? Здесь люди, на земле живущие, испокон веку в него верят. Как же все-таки умудрились заставить людей церкви громить и попов резать? Или такие сейчас попы, что народ только команду «фас» ждал? Вспоминая будущее, поморщился, там такие же попадались, хотелось раскулачить их по полной программе. Самые настоящие хапуги, а не служители церкви. Служили они только одному, себе. Дорогие машины, коттеджи в элитных поселках, ничего гады не стеснялись. Людей в церкви зазывали, как в цирк, мля, а сами наверняка и «Первую книгу» не читали ни разу. Сколько раз видел, какие служки в церква. Сплошь молодые мальчики, тьфу ты, противно даже.

Намучился штаб искать. Один в одну сторону отсылает, другой в другую. Это я у всяких вестовых-часовых спрашивал. Бардак. Кругом суета, все перерыто-перекопано, грязи по уши, солдаты мечутся туда-сюда без какой-либо видимой цели. Реально – бардак.

Спустя полчаса мотаний по деревне, хотя я бы это селом хорошим назвал, домов под пятьдесят тут, остановил офицера и, козырнув, испросил разрешения на вопрос.

– Спрашивайте, ефрейтор! – средних лет штабс-капитан смотрел на меня спокойно, гонора не выказывал, ну и я со всем почтением к нему обратился. Да и крест на моей груди в эти времена что-то значит. Офицер окидывал меня взором с ног до головы, но было видно, что придираться не собирается.

– Виноват, ваше благородие. Прибыл из госпиталя, после излечения, а куда идти не знаю. Где располагается полк, мне указали, а вот как быть дальше?

– Ясно. Пойдем со мной, я в штаб направляюсь. Тебя нужно внести в списки, поставить на довольствие. Давно с эшелона, есть хочешь? – Вот это офицер, приятно, черт возьми. Мужчина средних лет, наверняка ротный какой-нибудь, заботиться о нижних чинах те умеют.

– Потерплю, ничего страшного, ваше благородие.

– Постой, как ты сказал твоя фамилия? – внезапно остановился штабс-капитан.

– Воронцов, вашбродь, – назвался я и насторожился.

– Точно! Ефрейтор Воронцов! Герой!

– Виноват…

– Да не бери в голову. Вспоминали тут тебя, вот я и удивился, что встретил.

– Незлобивым, тихим словом… – пробубнил я.

– Это ты брось. Командир у нас отличный!

Еще бы, я ж помню, как он немцев раком поставил, когда те меня выдать требовали. Да и в будущем читал, повторюсь, что Марков был очень хорошим офицером.

– Согласен, вашбродь. Я в Москве на сборном удивился, когда мне объявили, что еду в свою часть, дескать, у них приказ такой.

– Конечно. Его высокоблагородие прямо указал, что Воронцова вернуть в часть.

– Неужели меня еще помнят, уж столько времени прошло? – удивился я. Да и кто я такой, чтобы обо мне помнить?

– Это ж ты командира артполка немцев на себе притащил, хотя ранен был?

– Ну… – я застеснялся. Честно.

– Ну-ну, не тушуйся. Таких случаев один на армию происходит, как же такое забыть. Меня Романом Валентиновичем зовут, штабс-капитан, четвертая артиллерийская бригада, это ты для нас тогда данные принес, за что спасибо тебе. Тогда только благодаря твоей выходке дивизион жив остался. Немцы так разошлись из-за потери командира, устроили обстрел. Но у нас-то были все их позиции, ты ж их и предоставил. Да еще карты штабные, вместе с их хозяином. Господин полковник срочно объявил всем укрыться и приказ по артиллерии ударить по выявленным координатам. Приказал выпустить весь боезапас, а его ведь почти не было. Пушки у немцев заткнулись просто мгновенно. А когда через полчаса кавалерия в атаку пошла, там и не было никого. Одни воронки и трупы. Полностью уничтожена артиллерийская дивизия врага, нас ведь тоже наградами не обошли, тебе за них спасибо. Ладно, пришли уже, тебе еще расскажут. От меня – спасибо.

Офицер протянул руку, и я робко ее пожал. На что получил упрек:

– Георгиевский кавалер, и робеет перед офицером? Отставить, боец! – и сам пожал мою лапу крепким, честным рукопожатием.

А дальше было еще смешнее и от того приятнее. Весь! Весь штаб полка, все до единого офицеры пожали мне руку. Честно сказать, я был в легком офигении. Это ж по местным меркам неслыханно. Говорили все то же самое, что я уже услышал от штабс-капитана, но черт возьми, как же они тут воюют, если такое действие, как доставка «языка» и разведданных, так воспринимается? По моим-то меркам, ничего сверхтяжелого я не исполнил, понятно, что в основном повезло, но это как смотреть. Если бы не было разведывательно-диверсионной подготовки и опыта, спекся бы на раз, так что еще раз благодарен своему отцу командиру. Да просто не пошел бы без опыта в такой рейд, откуда человеку знать, что нужно делать и как, если он не воевал? Ну и манеры ведения войны в этом времени также помогли. Ну не были готовы сейчас так воевать, а я лишь применил то, что умел, удачно, надо сказать, применил.

– У нас организован взвод партизан, пойдешь к ним? – спросил напоследок комполка. Классный мужик, все бы офицеры такими были! Одного никак не могу понять. Да, воюет он сейчас против Германии и Австро-Венгрии, но блин, как чуть позже он станет отдавать приказы убивать тех, кто сейчас в окопах под его командованием? Не могу понять, сколько ни пытаюсь. Это как надо изменить свое мировоззрение? Или такое поведение – это так, для порядка, а на самом деле он сатрап и тиран? Я могу понять, почему козлами стали Шкуро или Краснов, они и до революции были такими, но Марков, Деникин и многие другие… Антон Иванович так вообще отдельная песня. Ведь он проиграет все именно потому, что он гораздо ближе к народу, чем ко всем этим дворянам. Как он решится вообще встать на сторону белых? Ведь пойди он или Колчак к красным, может, и не было бы той бойни, под названием Гражданская война? Ах, сколько всяких если да кабы…