Одиссея капитана Блада - Рафаэль Сабатини

Питер Блад, без камзола, в одной рубашке с засученными долоктей рукавами и с кровавой тряпкой в руке, пристально глядел на эту даму.Словно почувствовав его взгляд, она обернулась. Блад увидел улыбку на губахАрабеллы Бишоп.

— Этот раненый — испанец, — сказал он, словнопытаясь исправить возможное недоразумение, и в голосе его едва заметнопрозвучала нотка злой иронии.

Улыбка сошла с лица Арабеллы. Её брови нахмурились, лицоприняло надменное выражение.

— Я знаю, — сказала она. — Но он, кажется,тоже человек.

Ответ, в котором содержался явный упрёк по адресу Блада,поразил его.

— Ваш дядя придерживается иного мнения, — заметилон, придя в себя. — Полковник Бишоп считает этих раненых паразитами,которых лечить незачем.

Она почувствовала насмешку в его голосе и, пристально глядяна него, спросила:

— Зачем вы мне об этом говорите?

— Хочу предупредить вас, чтобы вы не навлекли на себянеудовольствие полковника. Я не имел бы возможности перевязывать их раны, еслибы он и здесь мог проявить свою власть.

— И вы, конечно, полагаете, что я обязана думать также, как и мой дядя? — В её голосе прозвучала какая-то враждебность, а вкарих глазах сверкнула злая искорка.

— Даже в мыслях я не могу быть грубым сженщиной, — сказал он. — Но если полковник узнает, что вы раздаётеподарки испанцам… — Он запнулся, не зная, как закончить свою мысль.

Арабелла с трудом сдерживала возмущение:

— Замечательно! Вначале вы приписываете мне жестокость,потом трусость. Для человека, который даже в мыслях не бывает грубым сженщиной, это совсем недурно. — Она засмеялась, но в её мальчишеском смехена этот раз прозвучала горечь.

Ему показалось, что сейчас он впервые понял Арабеллу.

— Простите меня, мисс, но как я мог догадаться… чтоплемянница полковника Бишопа — ангел? — вырвалось у Блада.

Она бросила на него уничтожающий взгляд.

— Да, к сожалению, вы не обладаетедогадливостью, — насмешливо сказала она и, наклонившись над корзиной,которую держал её негр, начала вынимать фрукты и сладости, обильно оделяя имивсех раненых испанцев. На долю англичан у неё ничего не осталось, да они,впрочем, и не нуждались в её помощи, так как их щедро одарили другие дамы.

Опустошив корзину, Арабелла позвала своего негра и, высокоподняв голову, удалилась, не только не сказав Бладу ни слова, но даже неудостоив его взглядом.

Питер со вздохом поглядел ей вслед.

Он был удивлён, что мысль о гневе Арабеллы причиняет емубеспокойство. Вчера он этого не почувствовал бы, ибо только сегодня перед нимраскрылся её подлинный характер.

«Нет, я совсем не знаю людей, — думал Блад и пыталсяоправдать себя. — Но кто бы мог допустить, что семья, вырастившая такогоизверга, как полковник Бишоп, воспитала и такое совершенство милосердия, какАрабелла?»

С этого времени Арабелла Бишоп стала ежедневно посещатьбарак на пристани. Вначале она приносила испанским пленникам фрукты, а потомденьги и одежду. Девушка старалась приходить в те часы, когда, по её расчётам,она не могла встретиться с Питером Бладом. Впрочем, и молодой доктор сталбывать здесь всё реже и реже, по мере того как его пациенты один за другимподнимались на ноги. Последнее обстоятельство немало способствовало росту популярностиПитера Блада среди жителей Бриджтауна. Возможно, они несколько переоценивалиего врачебное искусство, но, как бы то ни было, его больные поправлялись, араненые, которых пользовали местные врачи — Вакер и Бронсон, постепеннопереселялись из барака на кладбище. Горожане сделали из этого факта должныйвывод, и практика Вакера и Бронсона заметно сократилась, тогда как у ПитераБлада, наоборот, работы прибавилось, а вместе с тем увеличились и доходы егохозяина. Следствием этого явился план, после длительного размышления выношенныйВакером и Бронсоном, который повлёк за собой столько важных событий… Но небудем забегать вперёд.

Однажды, явившись на пристань на полчаса раньше обычного,Питер Блад встретил Арабеллу Бишоп, только что вышедшую из барака. Он снялшляпу и посторонился, уступая ей дорогу, но девушка, гордо подняв голову и неглядя на него, прошла мимо.

— Мисс Арабелла! — умоляюще произнёс Блад.

Арабелла сделала вид, что только сейчас заметила доктора.Бросив на него насмешливый взгляд, она сказала:

— Ах, это вы, воспитанный джентльмен!

— Неужели я никогда не буду прощён? Умоляю вас, мисс,сменить гнев на милость!

— О, какое самоуничижение!

— Вы издеваетесь надо мной, — сказал он сподчёркнутым смирением. Я, конечно, только раб… но ведь и вы когда-нибудьможете заболеть.

— Ну и что же?

— Вы сочтёте неудобным для себя прибегать к моимуслугам, если будете считать меня своим недругом.

— Разве вы единственный врач в Бриджтауне?

— Зато я самый безвредный из них!

Арабелла уловила в тоне Питера Блада нотку насмешки. Окинувего надменным взглядом, она раздражённо заметила:

— Не кажется ли вам, что вы ведёте себя слишкомсвободно?

— Возможно, — согласился Блад. — Но докторимеет на это право.

Его спокойный ответ ещё больше рассердил Арабеллу.

— Но я не ваша пациентка! — с возмущениемвоскликнула она. — Запомните это раз и навсегда!

Не попрощавшись, Арабелла круто повернулась и быстро пошлавдоль пристани.

Блад долго смотрел ей вслед, затем сокрушённо развёл рукамии воскликнул:

— Что же это такое?! Либо она мегера, либо я болван!Пожалуй, и то и другое справедливо…

И, придя к такому заключению, он вошёл в барак.

Этому утру суждено было стать утром волнений. Примерно черезчас после ухода Арабеллы, когда Блад покидал барак, к нему подошёл Вакер —как помнит читатель, один из двух других врачей Бриджтауна.

Блад очень удивился этому, ибо до сих пор врачи старались незамечать его, лишь изредка снисходя до сухого приветствия.

— Если вы идёте к полковнику Бишопу, то, с вашегосогласия, я немного провожу вас, — любезно сказал Вакер, приземистый,широкоплечий человек лет сорока пяти, с обвислыми щеками и тусклыми голубымиглазами.

Предложение Вакера удивило Блада ещё более, но внешне он непоказал этого.