Одиссея капитана Блада - Рафаэль Сабатини

— Я иду в дом губернатора, — ответил он.

— Да?! Вернее, к супруге губернатора? —многозначительно хихикнул Вакер. — Я слыхал, что она отнимает у вас уймувремени. Что ж, молодость и привлекательная внешность, доктор Блад! Молодость икрасота! Это даёт врачу огромное преимущество, особенно когда он лечит дам!

Питер пристально взглянул на Вакера:

— Мне кажется, я угадываю вашу мысль. Поделитесь ею несо мной, а с губернатором Стидом. Быть может, это его позабавит.

— Вы неправильно поняли меня, дорогой! —поторопился исправить свои неосторожные слова Вакер. — У меня вовсе небыло таких мыслей.

— Надеюсь, что так! — усмехнулся Блад.

— Не будьте так вспыльчивы, мой друг, — вкрадчивозаговорил Вакер и доверительно взял Питера под руку. — Я хочу помочьвам! — Голос доктора понизился почти до шёпота. — Ведь рабство должнобыть очень неприятно для такого талантливого человека, как вы.

— Какая проницательность! — насмешливо воскликнулБлад.

Однако доктор не заметил этой насмешки или не счёл нужным еёзаметить.

— Я не дурак, дорогой коллега, — продолжалон. — Я вижу человека насквозь и могу даже сказать, что он думает.

— Вы убедите меня в этом, если скажете, о чём думаюя, — заметил Блад.

Доктор Вакер окинул взглядом пустынную пристань, вдолькоторой они шли в этот момент, и, ещё ближе придвинувшись к Бладу, сказалвкрадчивым голосом:

— Не раз наблюдал я за вами, когда вы тоскливовсматривались в морскую даль. И вы полагаете, что я не знаю ваших мыслей? Еслибы вам удалось спастись из этого ада, вы могли бы, как свободный человек, судовольствием и выгодой для себя всецело отдаться своей профессии, украшениемкоторой вы являетесь. Мир велик, и, кроме Англии, есть ещё много стран, гдетакого человека, как вы, всегда тепло встретят. Помимо английских колоний, естьи другие. — Вакер оглянулся по сторонам и продолжал тономзаговорщика: — Отсюда совсем недалеко до голландской колонии Кюрасао. Вэто время года туда вполне можно добраться даже в небольшой лодке. Кюрасаоможет стать мостиком в огромный мир. Он откроется перед вами, как только выосвободитесь от цепей.

Доктор Вакер умолк и выжидающе уставился на своегоневозмутимого спутника. Но Блад молчал.

— Что вы на это скажете? — с нетерпением спросилВакер.

Блад ответил не сразу. Ему нужно было время, чтобыхладнокровно разобраться в потоке мыслей, нахлынувших на него при этомнеожиданном предложении. Подумав, он начал с того, чем другой бы кончил:

— У меня нет денег, а ведь для такого путешествия ихпотребуется немало.

— Разве я не сказал, что хочу быть вашим другом? —воскликнул Вакер.

— Почему? — в упор спросил Блад, хотя в ответе насвой вопрос он не нуждался.

Доктор Вакер стал пространно объяснять, как обливаетсякровью его сердце при виде коллеги, изнывающего в рабстве и лишённоговозможности применить на деле свои чудесные способности. Но Питер Блад сразу понялистинную причину: любым способом врачи стремились отделаться от конкурента,присутствие которого разоряло их.

Медлительность в принятии решений не являлась недостаткомБлада. До сих пор он даже не помышлял о бегстве, понимая, что всякая попыткабежать без посторонней помощи окончилась бы провалом. Сейчас же, когда он мограссчитывать на помощь Вакера и, в чём Блад не сомневался, его друга Бронсона,побег уже не казался ему безнадёжным предприятием. И мысленно он уже сказалВакеру: «Да!»

Выслушав длинные разглагольствования Вакера, Блад сделалвид, что искренне верит в дружеские побуждения своего коллеги.

— Это очень благородно с вашей стороны, коллега, —сказал он. — Именно так поступил бы и я, если бы мне представился подобныйслучай.

В глазах Вакера мелькнула радость, и он поспешно, дажеслишком поспешно спросил:

— Значит, вы согласны?

— Согласен? — улыбнулся Блад. — А если меняпоймают и приведут обратно, то мой лоб на всю жизнь украсится клеймом!

— Риск, конечно, велик, — согласился Вакер. —Но подумайте — в случае успеха вас ждёт свобода, перед вами откроется весьмир!

Блад кивнул головой:

— Всё это так. Однако для побега, помимо мужества,нужны и деньги. Шлюпка обойдётся, вероятно, фунтов в двадцать.

— Деньги вы получите! — поторопился заверитьВакер. — Это будет заём, который вы нам вернёте… вернёте мне, когдасможете.

Это предательское «нам» и столь же быстрая поправка оговоркилишний раз подтвердили правильность предположения Блада. Сейчас у него не былои тени сомнения в том, что Вакер действовал вкупе с Бронсоном.

Навстречу им стали всё чаще попадаться люди, что заставилособеседников прекратить разговор. Блад выразил Вакеру свою благодарность, хотяпонимал, что благодарить его, в сущности, не за что.

— Завтра мы продолжим нашу беседу, — сказалон. — Вы приоткрыли мне двери надежды, коллега!

Блад говорил правду: он чувствовал себя, как узник, передкоторым внезапно приоткрылись двери темницы.

Распрощавшись с Вакером, Блад прежде всего решилпосоветоваться с Джереми Питтом. Вряд ли можно было сомневаться, чтобы Питтотказался разделить с ним опасности задуманного побега. К тому же Питт былштурманом, а пускаться в неведомое плавание без опытного штурмана было бы поменьшей мере неразумно.

Задолго до наступления вечера Блад был уже на территории,огороженной высоким частоколом, за которым находились хижины рабов и большойбелый дом надсмотрщика.

— Когда все уснут, приходи ко мне, — шепнул БладПитту. — Я должен кое-что сообщить тебе…

Молодой человек удивлённо посмотрел на Блада. Его слова,казалось, пробудили Питта от оцепенения, в которое его вогнала жизнь, малопохожая на человеческую. Он кивнул головой, и они разошлись.

Полгода жизни на плантациях Барбадоса ввергли молодогоморяка в состояние полной безнадёжности. Он уже не был прежним спокойным,энергичным и уверенным в себе человеком, а передвигался крадучись, как забитаясобака. Его лицо, утратив былые краски, стало безжизненным, глаза потускнели.Он выжил, несмотря на постоянный голод, изнуряющую работу под жестокими лучамитропического солнца и плети надсмотрщика. Отчаяние притупило в нём все чувства,и он медленно превращался в животное. Лишь чувство человеческого достоинстваещё не совсем угасло в Питте. Ночью, когда Блад изложил план бегства, молодойчеловек словно обезумел.