Цена страсти шейха - Кэрол Маринелли

– Почему ты так решила?

– В Интернете можно найти много объяснений.

Халид улыбнулся и сжал ее руку.

– Обри, Джоб посылал вам деньги, чтобы вы ими распоряжались. Думаю, это немного утихомиривало угрызения совести за то, как он обошелся с тобой и с твоей мамой.

– Совесть? – Обри нахмурилась. – Но он был прекрасным человеком и ничего нам не сделал.

– У него были свои пороки. Уверен, он наслаждался временем в Лас-Вегасе, но не собирался жениться на твоей маме. Даже если и да, то импульсивно. Потом у него нашлась бы причина развестись.

– Нет. – Она настаивала, хотя мгновенно признавшее правду сердце разорвалось на части. Она попыталась убрать руку, но Халид ее не отпускал. – Все стало лучше, когда Джоб появился в маминой жизни.

– Лучше? Как?

– Ну, не было… – Обри сглотнула, не зная, как озвучить, что с появлением Джоба закончилась бесконечная череда мужчин. Он настоял на том, чтобы быть единственным. – Ты хочешь сказать, что он использовал ее?

– Я говорю, что Джоб был сложным, разным. Он мог обещать посвятить себя одной женщине, но он не собирался этого делать.

Как же ей хотелось оспорить это. Но она не стала.

– Мама всегда хотела попасть на бал. – Обри чувствовала на себе взгляд Халида. – Это была ее мечта. Ну, помимо богатой свадьбы. Он мог исполнить хотя бы это.

Халид промолчал.

– Она была частью его гарема, да?

– Я этого не говорил.

– Это сказала я. Она была хороша для веселья, развлечений, секса, но недостаточно хороша, чтобы их увидели вместе. Даже на каникулах он не снимал темных очков и шляпы.

– Обри…

– Это правда. – Теперь она это понимала. – Он не хотел, чтобы что-то в ее жизни и статусе менялось. Его устраивало все так, как есть.

– Обри, у нас так мало времени, мы можем перестать обсуждать твою маму и Джоба?

– Но я не говорю о них.

Халид нахмурился. Может быть, он не понял смысла ее слов?

– Я пытаюсь сказать, что…

– Что через несколько месяцев ты вернешься в Штаты и мы сможем встретиться?

– Нет. – Халид развернулся к ней и заставил Обри посмотреть ему прямо в глаза. – Я использую всю свою силу воли, чтобы этого не сказать.

За сутки этот человек стал ей настолько близок, что она заплакала прямо при нем. Соленые слезы текли по щекам, и сквозь пелену она видела борьбу в его глазах.

– Лучшее, что я могу тебе предложить, – это быть ikbal, но ты этого не захочешь.

– Я даже не знаю, что это.

– Фаворитка. Избранная.

– Но не жена. Заманчиво, но нет, спасибо.

Халид усмехнулся – даже в разгар сложного разговора она вызывала у него улыбку. Но нужно было сохранять серьезность.

– Я горжусь тобой, ты заслуживаешь больше. Как и моя будущая жена. Обри, между нами не может быть никакого общения после сегодняшнего дня. Я люблю свою страну и своих людей, но чтобы изменить то, что я хочу изменить…

– Ты должен придерживаться правил?

– Нет, – это прозвучало загадочно. – Сделать вид.

В его поцелуе было все – мягкость смешивалась с силой, соленость со сладостью. С закрытыми глазами она наслаждалась теперь уже знакомым блаженством. Рада ли она, что Халид ее догнал? Обри и сама не знала. Точным было только одно: им никогда не быть вместе. А потом он сделал то, что должен был, – отпустил ее.

– Мне нужно вернуться в отель и переодеться перед встречей с братьями и сестрами. Но если ты хочешь, можешь подождать в номере, мы еще поговорим попозже.

– А они не поднимутся к тебе?

– Нет, мы выпьем чаю вчетвером.

– А, да, официальность.

– Ты говорила, тебе это нравится…

– Да, но… – Она посмотрела за его спину и перевела взгляд на солнце, которое уже поднялось выше и освещало пахнувший весной и свежестью Центральный парк. Почему этот день не мог длиться вечно? Как бы ей хотелось, чтобы этот сдержанный и пропитанный формальностями мужчина хотя бы на короткий миг увидел, какой веселой может быть эта жизнь. – Зачем тебе переодеваться? Почему бы не устроить с ними пикник? Я подожду в номере, но ведь люди из отеля могут накрыть вам здесь.

– Нет. – Он отмахнулся. – Мне нужно поговорить с ними об оценках и прочих вещах.

– Ты не можешь сделать это снаружи?

– Ситуация и без того достаточно неловкая. Моя сестра открыла для себя мир косметики!

Обри рассмеялась, но Халид был преисполнен серьезности.

– Никакого пикника. Нам нужно обсудить важные вещи.

– Мы тоже говорили о важном. – Обри отказывалась сдаваться. – Разве наш диалог не стал легче из-за того, что мы были на улице?

– Возможно. Но наша семья не устраивает пикников.

– Почему?

Поток вопросов начинал утомлять, но ему нравилась их сложность.

– Халид, проведи немного времени с семьей на солнышке.

Мольба в ее голубых глазах была даже сильнее, чем прошлой ночью, когда она хотела попробовать его мороженое. Тогда она заигрывала с ним, а сейчас была абсолютно серьезна. И эту просьбу он решил выполнить.

– С одним условием. Присоединишься к нам?

О да.

Сиблинги Халида вели себя безукоризненно, хоть и не смогли скрыть растерянности при виде несколько неопрятного брата с подружкой-блондинкой в джинсовой юбке. Халид договорился, что им накроют на улице, и они вернулись в парк. Хусейн в свои шестнадцать был неловок и застенчив. Насколько Обри смогла понять, Халид отчаянно защищал своего нежного и мечтательного брата. Аббаду было четырнадцать, и своей отстраненностью он был больше похож на Халида. Подвижную Надю все происходящее явно волновало и приводило в восторг.

Этот пикник был не похож ни на что, виденное Обри раньше, – еду готовил шеф-повар, а подавали ее на китайском фарфоре.

– Обри предложила нам поесть на улице.

– Откуда вы приехали? – Аббад начал первым.

– Лас-Вегас. – Обри взяла небольшой бутерброд. – Сегодня возвращаюсь.

Некоторая неловкость и натянутость ощущались, но, может быть, это в порядке вещей? Обри не знала. Халид расспрашивал их о школе, и по его словам было слышно, насколько ему важны его сиблинги и все, что с ними происходит. В конце концов, он ведь даже согласился поесть здесь.

– Я хочу заниматься актерским мастерством, – сказал Хусейн, – но не знаю, как к этому отнесется король.

– Если продолжите заниматься английским, я скажу ему, что это обязательный предмет. Не переживайте, он в основном доверяет мне решать эти вопросы. А как вы, Надя?