Яблоневый сад для Белоснежки - Наталья Калинина

– Я работаю, кариньо. Что случилось? Ты кричаль?

– Мне послышалось… А где Роза, Антонио? Я хочу видеть ее! – осенила меня другая догадка. И словно по заказу, дабы разгромить мое едва зародившееся подозрение, на лестничной площадке появилась домбработница с подносом в руках, на котором стояла чашка.

– Роза, вэн аки[6], – позвал ее Антонио. Домработница изменила траекторию движения и приблизилась к нам. И так как не последовало никаких вопросов и указаний со стороны сеньора, она перевела взгляд на меня. Под выжидающими взглядами Розы и Антонио я совсем стушевалась. Я молча, не зная, что им сказать, переминалась с ноги на ногу, поджимая на холодном полу босые пальцы и подтягивая то и дело развязывающийся пояс на халате.

– Даша, ты хотель спросить Роза? Роза тут, – поторопил меня муж.

– Нет, нет, я ни о чем не хотела спрашивать ее. Просто хотела увидеть, – забормотала я, чувствуя себя ужасно глупо. Ну, увидела домработницу – и что? Не занималась она любовью наверху. Но если не она, то кто же? На соседей не погрешишь, поскольку живем мы в доме одни. Роза тем временем кивнула на чашку, от которой шел крепкий кофейный дух, и что-то спросила у моего мужа, видимо, позволения идти. Антонио кивнул ей, и женщина, бросив на меня недовольный взгляд, удалилась в направлении к кабинету.

– Антонио, там кто-то занимался сексом, – по-русски сказала я мужу, указывая пальцем наверх. И для верности попробовала произнести эту фразу на испанском. Муж выслушал меня с хмурым лицом и покачал головой:

– Это невозможно, кариньо. Дома ты, я, Роза. Я работаль, Роза – готовиль кофе, ты – принималь баньо.

– Да, я знаю, знаю! – в нетерпении перебила я его. – Но я слышала, Антонио, слышала! Стонала женщина, вот так…

Дабы он меня понял, пришлось изобразить страстный стон. Вот дурость какая! Театр в аптеке, театр для мужа, если так и дальше пойдет, я могу смело поступать на работу в театр пантонимы. Или, на худой конец, зарабатывать монеты у туристов наряду с другими «живыми фигурами» на знаменитом барселонском Рамбласе.

– Антонио, я говорю правду! Мы должны узнать, что там! Вдруг наверху какие-то люди? Плохие люди! – из-за нехватки слов я несла околесицу, но мне было очень важно, чтобы он поверил мне и пошел проверить верхний этаж. Я почти утвердилась в мысли, что там кто-то прячется. Забрался тайно в дом и, пользуясь тем, что хозяева наверх не поднимаются, преспокойно живет, пугает меня по ночам своими музыкальными пристрастиями, стучит, шуршит и занимается любовью.

– Пойдем, Антонио! – в отчаянии взмолилась я и потянула мужа за руку.

– Хорошо, Даш-ша, – после некоторых внутренних колебаний ответил он. – Я иду искать ключ, ты иди…

Он выразительно посмотрел на мои босые ноги, и я, поняв его, кивнула и бросилась в комнату обуваться.

Мне пришлось немного подождать Антонио на лестничной площадке, потому что он, видимо, никак не мог найти ключ от запертой двери на третьем этаже. Ожидая его, я в нетерпении поглядывала на верхнюю площадку. Неужели сейчас мне откроется «тайна закрытой двери»? Думая об этом, я гадала, что может ожидать меня там.

– Идем? – прервал мои мысли муж и без особого энтузиазма первым двинулся по неотреставрированной лестнице, ведущей к запертой двери.

Если сказать, что меня ожидало разочарование, значит, не сказать ничего. Я предпочла бы увидеть бродягу, а еще лучше – парочку бродяг, прячущихся в одной из пыльных и необжитых комнат, которые должны были быть на этом этаже, в моих представлениях копирующем по планировке второй. Но за дверью находилось довольно просторное помещение. Антонио осветил его фонариком. Луч света выхватил сырые каменные стены, кое-где поросшие мхом, пол с разбитой плиткой, несколько сломанных стульев, сваленных в ближнем углу, кресло, еще какую-то разломанную мебель типа буфета и шкафа.

– Никого, – озвучила вслух я свои мысли. Антонио лишь красноречиво вздохнул, мол, говорил же я тебе, Даша…

Ощущая себя неверующей Фомой, я вошла в помещение. Мы вместе, освещая путь, обошли это довольно просторное помещение, слишком большое для чердака, которое вполне можно было бы переоборудовать в салон или в пару новых комнат, если соорудить стены-перегородки. Интересно, что тут было раньше? Если и был склад ненужных вещей, то эти вещи вывезли, оставив лишь кое-какую разломанную мебель. Я подошла к стоявшему буфету с одной отвалившейся дверцей, приоткрыла вторую и сунулась в пустое нутро. Пыль попала мне в нос, я громко чихнула, и этот звук в практически пустом помещении раздался звенящим эхом. Нет, это неправильно! Этот этаж не должен быть таким пустым! Наверное, я и впрямь наивно ожидала ответов на загадки, а вместо этого получила конфетку-обманку.

– Идем, Даша? – тихо спросил меня Антонио. – Тут ничего нет.

И, не дожидаясь ответа, взял меня за руку и повел за собой. Подниматься по второй лестнице не имело смысла: на площадке не было двери, которая вела бы в помещение. Только стена, в которую практически упиралась лестница.

Лежа ночью без сна и крепко прижимаясь к спящему мужу, я вопреки обещаниям гнать подальше от себя все «страшные» мысли о таинственных звуках прислушивалась к тишине, которой, словно плотным одеялом, укутался спящий дом. У меня были основания не доверять ей, она меня обманывала, играла в прятки. И стоит мне наполовину погрузиться в убаюкивающие волны дремы, как тишина козырным тузом выложит тщательно скрываемый до поры до времени пугающий меня очередной «сюрприз» в виде надоевшей музыки, плача, шагов или стуков, а может быть, и что новенькое. Я прислушивалась, внутренне настроившись на «не пугаться», быть готовой к любой карточной комбинации, чтобы не остаться вновь в дураках. Но тишина хитро выжидала и не козыряла даже «шестерками». Сегодня она играла в невинность и невиновность. Или в поддавки, чтобы, когда я расслаблюсь, нанести нокаутирующий удар.

Черт возьми, что же в этом доме происходит?

Нет, не хочу сейчас ломать голову над его ребусами. Я устала. Лучше думать о том, что завтра мы с Антонио будем гулять по берегу моря, отскакивая со смехом от набегающих на берег свинцового цвета волн, чтобы не намочить ботинки и джинсы. И будем, обнимаясь, целоваться на фоне романтичного буклетно-открыточного пейзажа. И поцелуи наши будут солеными от морского ветра. А потом мы, нацеловавшись и набродившись по вылизанному волнами до влажного леденцового глянца песку, отправимся, взявшись за руки, на поиски какого-нибудь небольшого ресторанчика, затерявшегося в изгибах узких темноватых улиц. Потому что в таких ресторанах, надежно спрятанных от глаз туристов, самая вкусная еда. И, может быть, завтра я опущу в мешочек своей влюбляемости в мужа последнюю монетку и, зажмурившись от головокружительной значимости момента, потеряю сердечную девственность, впервые произнеся слова «Te quiero» своему законному супругу. Те кьеро. Я тебя люблю.

И когда я уже почти погрузилась в сон, в моем затуманенном сознании вдруг возникла одна важная мысль… Которая могла бы оказаться важным ключом к ребусной комбинации. Но не успела я ухватить за хвост эту ускользающую мысль, как уснула. В этот раз я проиграла партию не тишине, а сморившему меня на важном месте сну.