На крыльях орла - Кен Фоллетт

– Вызови в офис Тома Люса, – приказал Перо. – Позвони в Госдеп в Вашингтоне. Эта история – вопрос первостепенной важности по сравнению со всем остальным. Я не хочу, чтобы они оставались еще хоть минуту в этой проклятой тюрьме!

* * *

Марго навострила ушки, как только услышала произнесенное слово «проклятая»: для мужа было чрезвычайно необычно употреблять крепкие выражения, в особенности в присутствии детей. Он вернулся из кухни с застывшим лицом. Его глаза голубизной напоминали арктические воды и излучали такой же холод. Ей был знаком этот взгляд. Это был не просто гнев: муж не принадлежал к числу людей, напрасно расходовавших свою энергию на проявление дурного нрава. Этот взгляд излучал несгибаемую целеустремленность. Он означал, что Росс решил сделать нечто и свернет горы, чтобы добиться этого. Марго увидела эту целеустремленность, эту силу, когда впервые встретила его в Военно-морской академии в Аннаполисе… неужели это случилось двадцать пять лет назад? Это было то качество, которое выделяло его из толпы, отличало его от человеческой массы. О, Росс обладал и другими качествами – он был сообразителен, весел, мог приманить птицу слететь к нему с дерева на руки, – но то, что делало его исключительным, была его сила воли. Когда у него появлялся этот взгляд, вы не могли остановить его точно так же, как нельзя остановить железнодорожный состав, катящийся по наклонной с горы.

– Иранцы засадили Пола и Билла в тюрьму, – сообщил он.

Мысли Марго тотчас же переключились на их жен. Она была знакома с обеими уже много лет. Рути Чьяппароне была невысокой безмятежной улыбающейся молодой женщиной с копной светлых волос. Она выглядела легкоранимым существом, пробуждавшим у мужчин желание защитить ее. Рути определенно примет все это близко к сердцу. Эмили Гейлорд была более стойкой, по крайней мере с виду. Худощавая блондинка Эмили излучала жизнерадостность и энергию, она бы наверняка захотела сесть в самолет и отправиться вызволять Билла из тюрьмы. Разница между двумя этими женщинами проявлялась и в их одежде: Рути выбирала мягкие ткани и нежные очертания; Эмили предпочитала шикарный стиль и яркие краски. Эмили было присуще скрывать свои страдания.

– Я возвращаюсь в Даллас, – заявил Росс.

– На улице буран, – предупредила его Марго, глядя на снежные хлопья, вихрями несущиеся по склону горы. Она знала, что тратит слова впустую: ни снег, ни лед не остановят его теперь. Ее мысли уже забегали дальше: Росс не сможет долго усидеть за столом в Далласе, пока двое из его работников томятся в иранской тюрьме. Он не поедет в Даллас, подумала Марго: он поедет в Иран.

– Я возьму машину с полным приводом, – бросил он. – Я еще успею на самолет в Денвере.

Марго подавила свои страхи и широко улыбнулась.

– Езжай осторожно, ладно? – умоляюще попросила она.

* * *

Перо пригнулся за рулем своего «Дженерал моторс сабербан», правя со всей возможной осторожностью. Дорога была покрыта льдом. Снег налипал на нижнюю часть лобового стекла, сужая поле деятельности «дворников». Он пристально уставился на дорогу впереди. Денвер находился на расстоянии 106 миль от Вейла. У него было достаточно времени для размышлений.

Перо все еще кипел от злости.

Причиной было не только то, что Пол и Билл сидели в тюрьме. Они попали в тюрьму потому, что поехали в Иран, а поехали в Иран, потому что туда отправил их Перо.

Иран беспокоил его уже в течение многих месяцев. Однажды, проведя бессонную ночь в думах о событиях в этой стране, он отправился в офис и заявил: «Давайте эвакуировать их. Если мы поступаем неправильно, наши потери составят всего стоимость трехсот или четырехсот авиабилетов. Займитесь этим сегодня же».

Это оказалось одним из тех редких случаев, когда его приказ не был выполнен. Все – и в Далласе, и в Тегеране – мешкали. Не сказать, что он винил их в этом. Если бы Перо проявил твердость, сотрудники были бы эвакуированы в тот же самый день; но он дал слабину, а на следующий день затребовали паспорта этих двоих.

Во всяком случае, он был в большом долгу перед Полом и Биллом. Перо ощущал особый долг привязанности к людям, которые поставили на карту свою карьеру, поступив на работу в «ЭДС», когда та была еще начинающей компанией, боровшейся за свое место на рынке. Много раз он находил подходящего человека, с ним проводил собеседование, заинтересовывал его и предлагал ему место только с тем результатом, что, поговорив со своей семьей, этот кандидат приходил к выводу: «ЭДС» слишком мала, слишком молода, слишком подвержена риску.

Пол и Билл не только пошли на риск – эти ребята буквально бились головой об стену, дабы карта, на которую они поставили, выиграла. Билл спроектировал базовую компьютерную систему для управления программами «Медикеэр» и «Медикэйд», которые, будучи использованными теперь во многих американских штатах, создали основу бизнеса «ЭДС». Он работал с утра до вечера, проводил недели вдали от дома и в те дни вынуждал свою семью перемещаться по всей стране. Пол проявил не меньшую преданность делу: когда в компании работало совсем мало людей, а с деньгами было туго, ему пришлось выполнять работу трех системных инженеров. Перо припомнил первый контракт компании в Нью-Йорке с «Пепсико» и Пола, идущего по Бруклинскому мосту в снегу, чтобы проскользнуть за ряды пикетчиков – завод бастовал – и приняться за работу.

Долг Перо состоял в том, чтобы вызволить Пола и Билла.

Его долгом было заставить правительство Соединенных Штатов обрушить весь вес своего влияния на иранцев.

Однажды Америка попросила у Перо помощи; и он положил три года своей жизни – и кучу денег – на кампанию в пользу военнопленных. Теперь Перо собирался просить Америку о помощи.

Его мысли вернулись к 1969 году, когда война во Вьетнаме была в разгаре. Некоторые из его друзей из Военно-морской академии были убиты или взяты в плен: Билл Лефтвич, необыкновенно душевный, сильный, добрый человек, погиб в бою в возрасте тридцати девяти лет; Билл Лоренс содержался в плену у северных вьетнамцев. Для Перо оказалось тяжело видеть свою страну, величайшую страну в мире, проигрывавшей войну из-за недостатка воли; и даже еще тяжелее видеть протесты миллионов американцев, не без основания полагавших, что война является неправедной и ее не следует выигрывать. Тогда, как-то в 1969 году, он встретил маленького Билли Синглтона, мальчика, не знавшего, есть у него отец или нет. Отец Билли пропал во Вьетнаме еще до того, как увидел своего сына: никоим образом нельзя было узнать, находился он в плену или погиб. Это была душераздирающая история.

Душевное волнение не ввергало Перо в скорбное уныние, но становилось призывом трубы к действию.

Он узнал, что отец Билли представлял собой далеко не единственный случай. Существовало множество, возможно, сотни жен и детей, которые не знали, убиты или просто взяты в плен их мужья и отцы. Вьетнамцы, утверждая, что они не связаны положениями Женевской конвенции, поскольку Соединенные Штаты никогда не объявляли войну, отказывались называть имена своих пленных.