Джузеппе Бальзамо. Том 2 - Александр Дюма

– Очень хорошо. Но чего ради я должен воевать с англичанами, дорогой герцог? Правительство аббата Дюбуа было гораздо менее удачным, нежели ваше, однако ему всегда удавалось избегать войны с Англией.

– Еще бы, сир! Аббат Дюбуа получал от англичан шесть тысяч ливров в месяц. – Герцог!..

– У меня есть тому доказательство, сир.

– Пусть так. Однако в чем вы видите причину войны?

– Англия хочет захватить всю Индию: я был вынужден отдать вашим офицерам самые строгие, самые жесткие приказания. Первая же стычка там повлечет за собой протест Англии. Я твердо убежден, что мы его не примем. Необходимо заставить уважать правительство вашего величества силой, как когда-то его уважали благодаря подкупу.

– Не будем горячиться. Кто знает, что там будет, в этой Индии? Это так далеко!

Герцог с досады стал кусать себе губы.

– Есть еще более вероятный casus belli1 для нас, сир, – заметил он.

– Что еще?

– Испанцы претендуют на право владения Малуинскими и Фолклендскими островами… Порт Эгмон незаконно был захвачен англичанами, и испанцы выгнали их; отсюда – ярость Англии: она предупреждает испанцев, что готова пойти на крайние меры, если ее требования не будут удовлетворены.

– Ну, раз испанцы не правы, дайте им возможность объясниться.

– Сир, а семейный пакт? Зачем вы настаивали на подписании этого пакта? Ведь он тесно связывает всех европейских Бурбонов и объединяет их против Англии.

Король опустил голову.

– Не беспокойтесь, сир, – продолжал Шуазель, – у вас великолепная армия, внушительные морские силы, у вас есть деньги, наконец. Я сумею добыть денег так, чтобы не возмущать народ. Если нам придется воевать, война принесет славу вашему величеству, и я предполагаю такое расширение территории, для которого найдется и повод, и объяснение.

– Знаете, герцог, сначала надо навести порядок внутри страны, а уж потом воевать со всем светом.

– Но внутри страны все спокойно, сир, – возразил герцог, делая вид, что не понимает короля.

– Нет, нет, вы сами понимаете, что это не так. Вы меня любите и хорошо мне служите. Есть и другие люди, уверяющие меня в своей любви, однако ведут себя совсем иначе, нежели вы. Надо привести всех к согласию. Видите ли, дорогой герцог, я хочу жить счастливо и спокойно.

– Не от меня зависит, чтобы ваше счастье было полным, сир.

– Прекрасно сказано. В таком случае приглашаю вас со мною сегодня отобедать.

– В Версале, сир?

– Нет, в замке Люсьенн.

– От души сожалею, сир, но моя семья очень обеспокоена распространенной вчера новостью. Все думают, что я впал у вашего величества в немилость. Я не могу заставить их долго страдать в неведении.

– А разве те, о ком я вам рассказываю, не страдают, герцог? Вспомните, как мы дружно жили, когда с нами была бедная маркиза.

Герцог наклонил голову, глаза его подернулись слезой, и он не смог подавить вздох.

– Маркиза де Помпадур радела о славе вашего величества, – произнес он. – Она хорошо разбиралась в политике. Должен признаться, что ее гений отвечал моему характеру. Нам частенько случалось бок о бок заниматься делами, которые она затевала. Да, мы прекрасно ладили.

– Но ведь она вмешивалась в политику, герцог, весь мир упрекал ее в этом.

– Это верно.

– А нынешняя, напротив, безропотна, как агнец. Она не подписала еще ни одного приказа о заключении в тюрьму без суда и следствия, она сносит даже насмешки памфлетистов и рифмоплетов. Ее упрекают в чужих грехах. Ах, герцог, все это делается для того, чтобы нарушить согласие! Приезжайте в Люсьенн и заключите мир…

– Сир, соблаговолите передать ее сиятельству Дю Барри, что я считаю ее очаровательной женщиной, вполне достойной любви короля, но…

– Опять «но», герцог…

– Но, – продолжал де Шуазель, – я совершенно убежден, что если ваше величество необходимы Франция, то сегодня хороший министр больше нужен вашему величеству, нежели очаровательная любовница.

– Не будем больше об этом говорить и останемся добрыми друзьями. Попросите госпожу де Граммон, чтобы она ничего больше не замышляла против графини; женщины могут нас поссорить.

– У госпожи де Граммон, сир, слишком большое желание понравиться вашему величеству. Вот в чем ее ошибка.

– Мне не нравится, что она старается навредить графине, герцог.

– Госпожа де Граммон уезжает, сир, и ее больше не увидят: одним врагом станет меньше.

– Я не считаю ее врагом, вы зашли слишком далеко. Впрочем, у меня голова идет кругом, герцог, мы сегодня с вами поработали, словно Людовик XIV с Кольбером; это был «большой век», как говорят философы. Кстати, герцог, вы – философ?

– Я – слуга вашего величества, – возразил де Шуазель.

– Вы меня восхищаете, вы – бесценный человек! Дайте вашу руку, я так устал!

Герцог поспешно предложил руку его величеству. Он сообразил, что сейчас двери широко распахнутся и весь двор, собравшийся в галерее, увидит герцога во всем блеске. Он столько пережил накануне, что теперь не прочь был доставить неприятность своим врагам.

Лакей распахнул дверь и доложил о короле в галерее. Продолжая беседовать с де Шуазелем, по-прежнему ему улыбаясь и опираясь на его руку, Людовик XV прошел сквозь толпу придворных, не желая замечать, как побледнел Жан Дю Барри и как покраснел де Ришелье.

Зато де Шуазель сразу заметил эту игру оттенков. Не поворачивая головы, он, сверкая глазами, важно прошел мимо придворных; те, что утром старались от него удалиться, теперь пытались оказаться как можно ближе к нему.

– Подождите меня здесь, герцог, я приглашаю вас в Трианон. Помните обо всем, что я вам сказал.

– Я храню это в своей душе, – отвечал министр, отлично понимая, что этой тонкой фразой он пронзит сердца всех своих врагов.

Король вернулся к себе.

Де Ришелье нарушил строй и, подойдя к министру, взял его руку в свои худые руки и сказал:

– Я давно знаю одного Шуазеля, живучего, как кошка.

– Благодарю, – ответил герцог, знавший, как к этому отнестись.

– Но что это был за нелепый слух?.. – продолжал маршал.

– Этот слух развеселил короля, – заметил Шуазель.

– Рассказывали о каком-то письме…

– Это была мистификация со стороны короля, – отвечал министр, взглянув в сторону едва сдерживавшегося Жана.

– Чудесно! Чудесно! – повторил маршал, повернувшись к графу, как только герцог де Шуазель скрылся и не мог больше его видеть.

Спускаясь по лестнице, король позвал герцога, и тот быстро его нагнал.