Живые. Эра драконов. Книга 2. Древние города - Варвара Еналь

Люк устроился недалеко от костров, чтобы тепло от пламени согревало. Нашел для Мэй удобный камень и посоветовал расслабиться и наслаждаться.

– Это хороший праздник, тебе понравится. Угощения, песни, танцы. Мы умеем веселиться, поверь.

– Уже верю, – ответила Мэй.

И тут появилась Агинья, дочь Тигая-Игу-Зика. Она шла медленной, плавной походкой, и блестящие браслеты на ее запястьях еле слышно позвякивали. Качались шнуры с бусинами на поясе, лежало на плечах множество длинных черных косичек. Черные глаза ее метали злые искры, но полные губы улыбались.

Агинья была давней подругой Люка и даже немного ему нравилась. Раньше Люк млел только от одного ее появления, но теперь и думать забыл о черноглазой красавице. Назвать ее своей женой он бы не смог никогда – слишком беден его род, чтобы удостоиться такой чести. Агинья приходилась любимой младшей дочерью старшего отца клана, и вовсе не для захудалого бедняцкого рода ее растили.

Она привыкла к роскоши, к тому, что всю черную и нудную работу в семье выполняют дети младших отцов. У нее были две свои служанки, или мамки-няньки, как их называли. За ней присматривали, ее наряжали, ею любовались.

Агинья ни в чем не знала отказа, потому могла себе позволить дружить с Люком, заигрывать с ним, улыбаться нагло и призывно, шутить и выкидывать капризные фокусы.

Вот и сейчас она приблизилась с уверенностью и превосходством избалованной красавицы, улыбнулась, блеснув белыми зубами, показала ямочки на круглых щечках, взмахнула чернущими ресницами и пропела нежным, звонким голосом:

– Значит, ты выберешь невесту, Люк? Это правда? Или это слухи, что разносятся со скоростью песка над барханами?

– Клянусь Настоящей Матерью, – кивнул Люк, не сводя глаз со своей старой подружки.

Агинья повернулась к Мэй и, медленно растягивая слова, выдала:

– Тебе надо было одеться как мужчина. Тебя ведь признали девушкой с душой мужчины. Ты зря вырядилась в нарядную тунику, это тебе не идет совсем. Ты лучше бы смотрелась в наряде мужчины.

Люк замер от такой наглости, открыл было рот, но Мэй его опередила:

– А ты очень красива с такими браслетами и в такой тунике. В жизни не доводилось видеть ничего подобного.

Настал черед удивляться Агинье. Она ожидала чего угодно – оскорблений, возмущений, грубости – только не этого дружелюбного тона, полного чувства собственного достоинства и добродушия. Она взмахнула ресницами, тряхнула косами, замялась. Слова не находились, привычная картинка сломалась.

– Я рада, что тебе нравится мой наряд. У вас там в Городах женщины разве не носят туник?

– Они не плетут кос и не сидят в палатках за прядильными станками. Одежду у нас делают на фабриках. Механическое производство. И она стоит очень дешево.

– А если не понравится та одежда, которую сделали другие? Я хочу носить только то, что нравится мне.

– Одежда не главное. Главное – это безопасность и еда.

– Одежда – это всегда главное! – отрезала Агинья, развернулась, тряхнула косами и собралась уходить.

Но перед уходом изловчилась и, зацепив пальцами босой ноги песка, швырнула его в лицо Мэй. После кинулась бежать, заливаясь звонким веселым смехом.

Люк пожелал вошей ее матери и с тревогой спросил:

– Ты как, Мэй? Посмотри на меня, песок не попал в глаза?

– Все нормально. Я успела зажмуриться. Видимо, эта девушка к тебе неравнодушна. Может, зря ты не взял ее в невесты?

– Не болтай. Зачем она мне нужна, такая дура? – И Люк хмыкнул.

В это время большой барабан забил чаще и громче. Совсем стемнело, и поднявшийся Буймиш засиял чистым белым светом.

– Какой странный Буймиш, – тихо проговорила Мэй, поднимая голову к небу.

Тревожно екнуло сердце, и вдруг стали слишком теплыми оба кулона, висевших на груди. Люк машинально дотронулся до них рукой, вытянул квадратный и тихо вскрикнул:

– Он красный!

– Что? – не поняла Мэй, но тут же приблизилась, глянула молча на отливающий красным квадрат и вытянула свой овальный кулон.

Третий Ключ Мэй наливался розовым. Темный металл как будто светился изнутри, разливая жар и тревогу.

– Что это с ним? – тихо проговорила Мэй.

– Спрячь и не показывай. – Люк сжал ее пальцы и выразительно посмотрел в глаза светловолосой. – Его никто не должен тут видеть. После узнаем. Может, тебе что-нибудь приснится.

Мэй поспешно сунула Третий Ключ за воротник рубашки-туники, поднялась и огляделась.

Люк прошел вперед, к мужчинам и тут же услышал тревогу и беспокойство в их голосах. Белый Буймиш приводил их в изумление. Такого не бывало много-много лет, о таком не помнили даже старики. И теперь, поднимая глаза к огромному светлому шару, заливающему барханы призрачным светом, отцы клана пытались понять, что же желает сказать им Настоящая Мать?

А между тем собрались почти все семьи клана. Вдалеке ревели могучие ездовые мьёки, бегали и шумели дети, смеялись нарядные девушки, поглядывали на Люка, улыбались, махали руками. От блеска браслетов, сережек и бус рябило в глазах.

Огромные ящеры, жарящиеся над огнем, распространяли изумительный аромат жареного мяса и приправ. Костры трещали, большой барабан гудел. Люк наконец увидел свою мать с сестрами и отцом Мэй и махнул им рукой. Значит, все в сборе и пора начинать.

И, словно в ответ на эти мысли, гудение барабана утихло. Забили в небольшие бубны, созывая людей, и совсем скоро вокруг костров собрались все семьи клана. С одной стороны мужчины – отцы клана были только в штанах, и татуировки на их голых торсах угрожающе скалились драконьими мордами. С другой стороны женщины и дети.

Молитву начали Зик и Рик. Едва замолчали бубны, как их низкие торжественные голоса разорвали ночную тишину. Призывали Настоящую Мать и отца неба Ким-Кигана.

Просили о защите, мудрости и покровительстве. О здоровье, хорошей охоте. О новых детях и новых драконах.

О богатстве и силе. О долгих годах жизни. И еще о том, чтобы никогда не иссякал источник Живого металла.

– Да пребудет с нами благословение твое, Настоящая Мать. Чтобы твоя жизнь наполняла нас и текла в наших жилах. И чтобы твой источник всегда гудел, наполняя Храм Живым металлом, – просили отцы клана.

– А проклятых Городских оставь ни с чем, чтобы не было у них ни силы, ни здоровья, ни удачи, – заговорил Рик хриплым голосом и выразительно посмотрел на отца Мэй, стоявшего вместе с женщинами и детьми.

Люк нахмурился. Таких молитв раньше не возносили, и Городских раньше не проклинали. К чему сейчас этот раздор? Разве не к миру призывала всегда Настоящая Мать? Разве не она придумала правило трапезы, чтобы даже заклятые враги могли примириться?

Но отец Мэй никак не отреагировал на эти слова. Он стоял спокойно и уверенно и вовсе не смущался того, что его причислили к женщинам и детям. И только Люк уже начал понимать: у Городских даже женщины бывают героями и умеют не только рожать детей. Разве не избрала Настоящая Мать Мэй? Разве Мэй не стала Той, Кому Подчиняются Драконы? И Люк улыбнулся.