Живые. Эра драконов. Книга 2. Древние города - Варвара Еналь

Он еще напомнит людям своего клана о геройстве девушки из Города. Время придет, совсем скоро.

3

Наконец, когда все молитвы были вознесены, пришла пора делить мясо. Тут уже управлялись женщины. Принесли стопки глиняных мисок и чашек, пузатые кувшины с кинелем, огромные блюда с лепешками. Все это было устроено на низких каменных столешницах так, чтобы каждый мог угоститься. Мужчины разделили мясо, и Люк первым делом угостил Мэй.

Протянул ей миску, в которой лежали, наколотые на острые палочки, сочные куски мяса, и сказал:

– Раздели со мной трапезу, Мэй.

Светловолосая глянула удивленно, и тогда, не дожидаясь вопроса, Люк пояснил:

– В День Затмения принято мириться с врагами, разделяя трапезу. Я тоже хочу, чтобы между нами не осталось никакой вражды. Теперь ты мой друг через трапезу, теперь я всегда буду помогать тебе и заботиться о тебе.

Люк протянул миску, и Мэй, сложив ладони лодочкой, осторожно приняла ее. Сказала очень серьезно, без тени улыбки:

– Теперь мы друзья по трапезе, а не только через Енси?

– И через Енси тоже. И через трапезу. Мы завязали наши узлы так крепко, что никакой ветер не сможет их разорвать. Но это еще не все. Сейчас ты увидишь. Ты хочешь? Ты хочешь быть связанной со мной?

Люк смотрел в глаза Мэй, и ему казалось, что мир сужается и теряется во взоре светловолосой. Не остается ничего – ни белого, яростного Буймиша, ни огромных шумных костров, ни мягкого песка под ногами. Лишь только внимательное лицо Мэй с ее сияющими глазами.

– Я хочу быть с тобой связанной, – совсем тихо проговорила она.

– Тогда я завяжу все узлы. Раздели со мной дорогу, девушка. – Последняя фраза была ритуальной. Ее произносили тогда, когда выбирали невесту. Мэй об этом не знала, но она догадывалась. Люк это понимал. Она угадывала сейчас сердцем, она не дрожала, не боялась и не волновалась. Взгляд ее удивительных глаз был тверд, как никогда.

– Я разделю с тобой дорогу, – ответила она.

И тогда Люк направился к одному из музыкантов. Еда была почти съедена, и люди жаждали песен и танцев. Почему бы не начать сейчас?

Забили узкие тоненькие барабанчики, заиграли толстые струны игонов, загудели имузы, разливая мелодичные звуки в фиолетовой темноте. И Люк запел.

У него был низкий, глубокий бас, идеально переплетающийся с музыкой. Слова песни складывались сами собой. О храбрых мальчиках, что оседлали отцовского дракона. О мужчине из Города, который не оставил мальчиков в беде и сразился с коварными Вурногами. О дочери Городского, девушке со светлыми волосами, которая не побоялась сесть на дракона и помочь своему отцу. О славной охоте, о лекарствах, могущих избавить от песчаной лихорадки.

Люк пел, и его слушали. Молчали женщины, согласно кивали головами мужчины. Язык песен был понятен всем. Истории о храбрых любили, и отважных людей уважали. Неважно – Городской или Всадник. Человек показал себя храбрым, сильным и честным. И эти качества всегда ценились у Всадников.

После Люка затянули песни другие Всадники. Каждый мог рассказать о своей семье что-то хорошее. Кто-то пел о новых детях, кто-то о новой жене. Кто-то о силе своего дракона и об успехе своих охот.

Но самую первую песню Люка будут помнить долго. Наверное, всегда. Потому что еще никогда в песках Камлюка не пели о храбрости Городских.

1

Люк шел к ней через целую толпу людей. Мимо покрытых свирепыми татуировками мужчин, мимо разодетых в яркую одежду женщин. Мимо снующих под ногами детей. Он смотрел на нее, и Мэй не могла оторвать глаз от высокого черноглазого Всадника.

Белая рубашка как нельзя лучше оттеняла смуглую кожу Люка. Пояс подчеркивал стройный торс, черные волосы доставали до плеч. Еле заметно блестел крохотный красный камушек в единственной сережке.

Мэй нравилось в Люке все, каждая черточка, каждая линия. Его голос, его жесткие ладони, его манера кривить губы и показывать пятерню. Только что он пел о Мэй. Восхищался ее храбростью и называл Владычицей Драконов. А сейчас, когда фиолетовая темень наполнилась быстрыми звуками музыки, когда ритмично и весело застучали барабаны, сейчас Люк шел навстречу Мэй, и это значило, что пришло время танцев.

– Пусть молодые воины выберут себе невест, – объявили отцы клана.

Вокруг костров образовался большой круг, у самого края которого поместились музыканты с барабанами, бубнами и незнакомыми струнными инструментами. И воздух задрожал от музыки, и захлопали в ладоши женщины, собирая вокруг себя девушек.

Люк приблизился, поклонился и тихо велел:

– Просто повторяй все движения за мной.

Возможно, он был не совсем уверен в Мэй. Но здешние танцы оказались несложными. Люк двинулся внутрь круга, отступая назад и поднимая руки вверх. Пару раз подпрыгнул, и Мэй повторила за ним. Раз, еще раз. Тело стало гибким и послушным, музыка увлекла. Каждое движение Люка отдавалось в конечностях электрическим разрядом, каждый удар барабана разгонял и без того разгоряченную кровь.

Мэй хлопала в ладоши, подпрыгивала, поворачивалась, двигала бедрами и улыбалась, глядя в глаза Люка. Все быстрее и быстрее били барабаны. Все ритмичнее и ритмичнее музыканты ударяли по струнам. Люк приблизился, и его дыхание опалило щеки. Его ладони легли на талию, заставляя сердце стучать в бешеном ритме, его глаза оказались совсем рядом.

Мэй двигалась без остановки, и танец захватил ее всю. Движения становились все откровеннее, все быстрее. Бедра, грудь, руки. Летящий в лицо песок, взметающийся за спиной костер. Хлопающие ладони множества людей.

И Люк, совсем рядом, совсем близко. Вот ритм стал замедляться, музыка утихать. Люк прижал ее к себе, заглянул в глаза без улыбки, без сомнений. И поцеловал в губы.

Мэй ответила, впуская в себя новое, странное чувство, и поняла, что пропала.

Она целовала Люка на виду у всего клана и чувствовала себя счастливой.

2

После им долго хлопали и что-то кричали. Но ни Люк, ни Мэй уже не прислушивались. Мелькнуло удивленное лицо отца – видимо, он все понял.

Мэй тоже слишком хорошо все понимала.

Она не сможет оставить Люка. Уже не сможет. Она попала слишком крепко.

Да разве и могло быть по-другому?

Все было предрешено, предопределено и запечатлено. Качался на груди Третий Ключ, теплый и живой. Стучало внутри сердце, пылал в небе белый Буймиш. Настоящая Мать все знала, и в тот день, когда Люк первый раз увидел Мэй – именно в тот день, – протянулась первая ниточка между ними двоими. Тогда, когда рука Мэй первый раз легла на шею Енси, уже тогда все было ясно.