Женщина в "Восточном экспрессе" - Люси Эшфорд

Нэнси судорожно вдохнула. Интересно, а что она сама стала бы делать в подобной ситуации? Хватило бы у нее духу помешать незнакомому человеку спрыгнуть с поезда на полном ходу?

Кто бы ни была та женщина, она здорово поранилась. При воспоминании об этом Нэнси непроизвольно вонзила ногти в ладонь: разбитая голова, капли крови на рубашке… Надо срочно ее разыскать, умолять о прощении и поблагодарить. Да, поблагодарить: несмотря на панику, вспухающую изнутри каждый раз, когда она пыталась думать о будущем, жить, несомненно, стоило – и было ради чего. Вдруг нахлынуло нестерпимое желание рассказать доброй самаритянке, что она спасла не одну жизнь, а целых две.

Нэнси приоткрыла глаза на долю дюйма, покосившись на свою итальянскую сиделку. Та писала что-то в блокнот. Интересно, нужно ли просить разрешения выйти из купе? Возможно, синьорине Тедальди приказали сопровождать ее до самого Дамаска. Вполне объяснимо: компания хочет избежать дурной славы. А вот в Багдаде ее никто не ждет – сойдя с поезда, она будет предоставлена сама себе.

При мысли о кузине перехватило горло. Последний раз они виделись два года назад: Нэнси провожала Делию на вокзале после отпуска. Помнится, они смеялись над парочкой моряков, которые высовывались из вагона и посылали воздушные поцелуи.

– Приезжай в гости! – крикнула Делия, поднимаясь по ступенькам. – Устроим вечеринку!

Нэнси улыбалась и махала до тех пор, пока дым не отогнал ее с края платформы. Слово «Багдад» звучало так странно, так чужеродно. Слушая рассказы Делии о тамошней жизни – о жаре, насекомых, местных с выводком жен, – Нэнси думала про себя: вот уж никогда бы не поехала туда отдыхать!

Невозможно поверить в смерть Делии! Она с такой страстью отдавалась работе, была так влюблена в жизнь… В телеграмме причина смерти не упоминалась. Интересно, кто ее отправил? Наверное, кто-нибудь из британского консульства, где работала Делия. Может, обратиться к ним – вдруг помогут найти жилье на первое время, пока она не решит, что делать дальше. В конце концов, это их работа – помогать британским гражданам в затруднительном положении, разве не так? А положение хуже, чем у нее, трудно выдумать.

* * *

Кэтрин разглядывала спящую Агату. В ярком солнечном свете стало заметно, что волосы, откинутые со лба, у корней другого цвета. Отросли всего на долю дюйма, с окрашивания прошло не больше недели; и все же вполне достаточно, чтобы стало ясно: Мэри Миллер не была от природы рыжей.

Кэтрин открыла титульную страницу с портретом автора и поднесла книгу как можно ближе к лицу спутницы. Да, нос тот же самый: крупный, римский, но не сказать, чтобы некрасивый. Широкая линия рта, нижняя губа чуть полнее верхней. И брови: если бы Кэтрин рисовала ее лицо, бровям она уделила бы особое внимание. Ничего искусственного – никаких выщипываний, косметики. Брови разлетались над глазами, словно крылья чайки; концы заходили за линию ресниц на добрых полдюйма.

Конечно, трудно утверждать наверняка. Как будто рассматриваешь артефакты пустыни, полузасыпанные песком. Кэтрин привыкла собирать целое из кусочков, наметанным глазом определяя, чего не хватало. Глядя на спящую женщину, она мысленно видела, как фотография из книги переносится на лицо, накладываясь на плоть.

– Это ведь ты, правда? – прошептала она.

* * *

Агата проспала всю Югославию и очнулась лишь на границе с Болгарией. На платформе стояла палатка с черно-белыми колбасками, наваленными рядом с дымящейся жаровней. Мимо окна прошла женщина с подносом, на котором лежали кусочки чего-то похожего на запеченную тыкву, приправленную орехами и глазурью. Глянув на часы – половина третьего, – Агата вдруг почувствовала волчий голод.

Впрочем, Кэтрин это предвидела. Она тут же вызвала проводника, и тот принес тарелку изящно сервированных сэндвичей, а к ним – шоколадный мусс.

– Хорошо, что у вас проснулся аппетит. Какие планы на вечер? До ресторана дойдете?

– Пожалуй, – кивнула Агата. – Только куда ж я с этим? – Она коснулась рукой лба, ощупывая повязку. – Я, наверное, выгляжу как страшилище.

– А мы прикроем чем-нибудь. У вас есть шарф?

– Нет, только шляпки.

Кэтрин покачала головой.

– Ничего, у меня есть шарф – сиреневый с черными блестками. У вас найдется что-нибудь подходящее по цвету?

– Разве что черная накидка…

– Отлично! – резюмировала Кэтрин. – А других очков у вас нет? Эти вам ну совсем не идут.

– Э… я… – У Агаты перехватило горло.

– У вас очень красивые глаза, не стоит их прятать.

Кэтрин вновь улыбнулась загадочной улыбкой Моны Лизы. Провоцирует ее на признание? Или это ее обычный прямолинейный стиль общения?

К счастью, в дверь постучал проводник с букетом белых роз и французской лаванды.

– Для вас, мадам, – сказал он, протягивая ей карточку.

– От нее? – поджала губы Кэтрин.

– Да. – Агата прочла вслух: – «С глубокой признательностью и пожеланиями скорейшего выздоровления. Надеюсь лично поблагодарить вас, когда вы поправитесь. Нэнси Нельсон».

– Вряд ли эта особа посмеет показаться на ужине. – Кэтрин достала сигарету и вставила в серебристый мундштук. – Наверняка попросит вас зайти к ней в купе. Интересно, что она придумает в свое оправдание?

* * *

Агата вышла в уборную, и Кэтрин решила воспользоваться случаем. Руки чесались, еще когда та спала, да риск был слишком велик – малейшее неверное движение могло ее разбудить.

Конечно, нехорошо рыться в чужих вещах, но ведь это для ее же блага! Если Агата и вправду хочет посетить Ур, ей придется заслужить уважение Леонарда. Он терпеть не мог туристов, совершенно их не выносил, а уж затея с гостями для него будет просто кошмаром, особенно если гостья – женщина.

Зато Леонард всегда уважал ясный ум, невзирая на пол. Другой фактор, гарантировавший его внимание, – деньги. Если Мэри Миллер и вправду Агата Кристи, Леонард примет ее с распростертыми объятиями.

Понадобилось лишь несколько секунд, чтобы найти искомое: пальцы нащупали нечто плоское и твердое, завернутое в кружевной платок. Мелькнул черный матовый уголок, золотой вензель британского герба – лев с единорогом… Кэтрин покосилась на дверь и наскоро пролистала страницы. Вот оно, доказательство: Агата Мэри Кларисса Кристи, девичье имя – Миллер.

* * *

Проходя мимо купе Нэнси, Агата помедлила. «Надеюсь лично вас поблагодарить, когда вы поправитесь». Звучит как официальное приглашение постучать в дверь, однако жалюзи были опущены. Может, спит? Агата огляделась по сторонам и приложила ухо к стеклу.

Раздался кашель, потом скрип – кто-то встал или сел?.. А вдруг она не одна? Вряд ли человека в состоянии стресса оставили без присмотра. Наверное, лучше позвать проводника: пусть спросит, можно ли ей зайти. С другой стороны, в данных обстоятельствах это выглядело чересчур формально, даже несколько абсурдно.