8 ключей к целостности, наполненной надеждой. Инструменты для исцеления от душевных ран - Донна Деномм

Это воспоминание всегда было самым тяжелым. Говорить об этом и вовсе было немыслимо. Хотя ритуальная нотка присутствовала в некоторых воспоминаниях о сексуальном насилии, самым ужасным оставалось это воспоминание, с его отвратительно невероятным содержанием. Долгие годы я искала объяснения, почему именно оно стало одним из самых ярких. Высказывалось предположение, что такие вещи часто проводят, чтобы еще прочнее замкнуть уста жертве и держать ее в узде. Не могу сказать наверняка, что это так. Мне известно лишь то, что я помню увиденное глазами маленького травмированного ребенка… и воспоминания эти преследовали меня все дни моей жизни.

На протяжении веков пища служила связующим звеном мира людей с миром духов, когда ее раздавали в ритуале «кормления» в рамках религиозного обряда. Когда меня принудительно накормили гостией, означало ли это окончательную попытку обрести надо мной власть? Или это должно было, как с Персефоной, стать знаком моей нерушимой связи с подземным миром? Такая нерушимая позиция, безусловно, помогала удерживать высшую власть священникам, способным, казалось, лишить жизни в один миг.

Святилище или жертвенник?

До одиннадцати лет я жила через дорогу от церкви и школы. Мать рассказывала, что, когда со мной жестоко обращались, я уходила на несколько часов, а возвращаясь, очень расплывчато объясняла, где была: «на улице» или «в парке». Поскольку у нее на руках было еще трое младших детей, мама не могла меня искать, и уж конечно у нее не было причин полагать, что я в опасности. Район наш был невелик и потому казался относительно безопасным. Наибольшую озабоченность вызывали наши игры с мячом на проезжей части и гараж, который служил нам крепостью и с крыши которого легко можно было свалиться. Никто не думал ни о каких грабителях, и конечно же, никто не сомневался в нашей безопасности в то время, когда мы находились на попечении священников или монахинь.

В школу я пошла рано, на год опередив своих сверстников, любила читать и писать, была любопытной, непосредственной шестилеткой, одной из лучших в классе. Первый случай сексуального насилия на алтаре произошел, когда во втором классе меня готовили к Первому Причастию. Вскоре после этого худшее психическое насилие – ритуал с испорченной гостией – навсегда изменило мои отношения с Церковью. Чувство вины за то, что я так и не смогла предотвратить эту ужасную вещь, преследовало меня бо́льшую часть жизни. Я считала себя виноватой в том, что со мной сделали, – типичная детская реакция на насилие. Беспомощность проявлялась в снах с криком (я не могла кричать и звать на помощь), а стыд – в виде́ниях с ванной (я думала, что убила кого-то, а потом забыла об этом). Злоумышленники часто оставляют в душах своих жертв глубокие и продолжительные эмоции, которые становятся тяжким бременем.

Работая над этой книгой и записывая собственные переживания, очищенные от внешнего влияния, я больше года потратила на исследования. Опыт одной женщины тронул меня больше других. Кэтлин М. Дуайер вспоминает, как отец привел ее к боковому приделу церкви в их районе и проводил на самый нижний этаж в совершенно незнакомую комнату. Она, как и я, вспоминает некие тайные подвальные ритуалы. Папаша привел Кэтлин в церковь, когда там не было никаких официальных мероприятий, и несколько «отцов» поставили ее на алтарь, сняли белую рубашку, которая была на ней надета, заставили преклонить колени и нагнуться, а затем изнасиловали ее. По ее собственным словам, «ужас и пугающие образы той ночи усиливались еще и воспоминаниями о моем котенке, Снежке, принесенном в жертву в извращенном варианте евхаристической жертвы».

Дуайер называет свой опыт «ритуальным, сексуальным и духовным насилием, совершаемым во имя католического бога, извращенной версией литургического обряда»[24]. Она подчеркивает, что «сатанинским насилием (поклонением дьяволу)» это не было, но я задаюсь вопросом, а можем ли мы судить, каковы на самом деле были их намерения. Конечно, эта тайная ритуальная практика совершенно выходит за рамки традиционного католицизма. Я помню глаза, светившиеся красным, угрожая забрать мою душу. И кто был в этих пугающих воспоминаниях маленького религиозного ребенка: просто порочный епископ, или же сам Сатана, являющий себя через психическую одержимость священника-извращенца? И еще мне интересно: какую роль играет «зло» в патриархальной иерархии, так сосредоточенной на строгом разграничении добра и зла.

Мы знаем, как люди неоднократно творили ужасные вещи и при этом были убеждены, что их Бог одобряет их действия. Во многих случаях считается, что кровавая жертва порождает и увеличивает зло. Я, чью девственность принесли на алтарь в качестве такой жертвы, содрогаюсь при мысли об этом, одновременно спрашивая себя, а осознавали ли священники творимое ими зло или в каком-то извращенном угаре полагали, что этим продолжают совершать «Божье дело». Интересно, считается ли ребенок, подвергшийся насилию со стороны священника или даже нескольких священников на священном алтаре, жертвой Богу в надежде на прощение и искупление.

Влияние женского начала

В Ключе № 2 мы признае́м, что как внутри нас самих, так и в нашем мире сильно́ влияние Женского начала. Многие из нас считают, что оно увеличивается и становится все более очевидным. Мы не предназначены жить под знаком исключительно мужской или женской энергии, наша задача, скорее, поддерживать их текучее равновесие, позволяя Священному браку Мужского и Женского выражаться через нас, а нам – отдельным людям и целым народам – рождаться и перерождаться.

Как утверждают исторические исследования, патриархат, или господство мужчин, установился более четырех тысяч лет назад. Тем не менее, несмотря на старательное подавление, энергия Женского все еще существует, и ее частицы продолжают дружно влиять на нас. В самый разгар первого крупного скандала со священниками-педофилами, о котором сообщила журналистка Кейт Осборн, в прессе в интригующей последовательности стали появляться разоблачительные сведения о кардинале Бернарде Лоу, бывшем архиепископе базилики Богоматери Неустанной Помощи в Бостоне: в многочисленных исках ему предъявили обвинения, что он не смог защитить детей, находящихся на его попечении. Лоу был единственным епископом США, ушедшим в отставку из-за педофильского скандала, публично признавшись в пособничестве и укрывательстве восьмидесяти священников-педофилов, которых он переводил из одного прихода в другой[25]. Священники и миряне его собственной бостонской митрополии вынудили его уйти с позором в отставку, но папа Иоанн Павел II назначил его на несколько важных постов в Риме и Ватикане: он стал архипресвитером базилики Санта-Мария-Маджоре в Риме, кардинал-священником церкви Святой Сусанны и членом Римской курии, которая управляет Римско-католической церковью. Обратите внимание, что и бостонская церковь Богоматери Неустанной Помощи и базилика Санта-Мария-Маджоре посвящены Божественной Матери.