Шапка-сосна - Валериан Яковлевич Баталов

— Что же будем делать завтра? — сказал Николай Степанович. — Опять в лес?

Председатель колхоза вздохнул:

— С покосом нельзя больше ждать. Другие колхозы уже два дня косят. Сам понимаешь, не успеем вовремя скосить, трава на корню посохнет, пропадет. Придется зимой у соседей занимать.

— Я все понимаю, Григорий Тимофеевич, — тихо ответил Николай Степанович. — Но мальчонка из ума не выходит.

— А думаешь, мне легко людей с поисков снимать? Мне тоже жаль мальчика, и Алексеевну жаль… Но косить надо.

— Надо, — согласился Николай Степанович. — Надо косить.

На следующее утро со всех дворов слышался стук, отбиваемых кос. Бабы топили печи, готовили еду. Мужчины смазывали телеги, запрягали лошадей, грузили грабли и обвязанные тряпками литовки. Все приоделись по-праздничному и от клуба на телегах с песнями выехали в луга.

Варя косить не поехала. Она бродила по дому, принималась за одно, за другое, но ничего не могла делать — все у нее валилось из рук.

— Не убивайся, дочка, — утешала ее Олешиха. — Чего в жизни не случается, да все проходит. Ты молодая, замуж выйдешь, в девках не останешься, свои дети будут…

От ее утешений Варе было еще тяжелее.

Провожая колхозников в луга, Николай Степанович отозвал Андрея в сторону и тихо сказал ему:

— Ты, Андрей, не выходи сегодня на покос, поезжай опять на Желтое болото. Может быть, сегодня посчастливится. Возьми с собой Сашку Матренина.

Андрей кивнул головой.

Лес встретил Андрея и Сашку сердитым шумом. Сильный ветер гудел между стволами. Андрей и Сашка продирались по кустам, ведя лошадей за узду, разъезжались в разные стороны и съезжались. Уже начало садиться солнце, из чащи потянуло вечерней прохладой.

Вдруг Ласка раздула ноздри, фыркнула и шарахнулась в сторону от куста, росшего с краю просеки. Андрею показалось, что под кустом что-то чернеет. Он спрыгнул с лошади и раздвинул густые ветки.

— Сашка, сюда! Иди сюда!

Под кустом, уткнувшись лицом в землю, лежал Костик. В правой руке он сжимал дужку своего игрушечного ведерка.

Андрей тронул мальчика за плечо.

— Костик, а Костик! — тихо, чтобы не испугать, позвал он.

Костик не шевелился. Андрей поднял мальчика. Маленькое тельце было почти невесомо. Андрей приложил ухо к его груди.

— Дышит.

Андрей с Костиком осторожно сел на лошадь и, сдерживая ее уздой, тронул с места.

Варя, узнав, что Андрей с Сашкой уехали в лес, с обеда не раз выходила за околицу под Шапку-сосну и подолгу стояла и смотрела на дорогу. К вечеру она вышла к сосне и решила не возвращаться до тех пор, пока не увидит Андрея с Сашкой.

Она стояла, прислонившись к теплому, нагревшемуся за день стволу, и не спускала глаз с дороги. Вон за Чумкар-речкой показались двое верхами. Они ехали очень медленно. У Вари забилось сердце, она сорвалась с места и побежала им навстречу.

«Как же медленно они едут! Опять не нашли!» — с тоской и отчаянием думала она, а ноги несли ее вперед.

Потом Варя разглядела в руках у Андрея мальчика. Страшная мысль сжала ее сердце. Она побежала еще быстрее.

— Жив? — шепнула она, подбежав, и упала, хватаясь за ногу Андрея.

— Жив он, Варюша! Дышит. Ослабел только, — быстро сказал Андрей.

Варя подняла голову и, словно не веря, потрогала Костика за руку.

— Костик, милый… Ты живой?

Костик чуть-чуть приоткрыл глаза, посмотрел на Варю неузнающим взглядом и опять закрыл их.

— Костик! Живой! — закричала, рыдая, Варя. — Живой!

Андрей повернулся к Сашке:

— Скачи в правление, проси подводу. Скажи, Костика в больницу везти.

Сашка приподнялся в седле, покрутил концами поводьев в воздухе и хлестнул лошадь по одному и другому боку. Лошадь рванулась и пошла рысью.

ССОРА

Больше месяца прошло, прежде чем наступил тот радостный день, когда Варя и Алексей Филиппович поехали в больницу брать Костика домой. Увидев, что дома осталась одна Олешиха, Даньчиха приплелась к ней и села на лавке возле двери.

— Бог тебя храни, Евдокимовна, — приветливо встретила ее Олешиха. — Заходишь, не забываешь меня.

— Скучно одной, как сычу, в дому сидеть. Прихварываю все, Паладь. На травах только и держусь, — ответила, задыхаясь, Даньчиха и закашлялась. — Пойду, думаю, схожу к соседке, поговорю — отведу душу. Оно и веселее будет.

— А дочь-то моя сегодня за Костюшкой поехала. Доктор сказал, поправился он. Долго, сердешный, проболел. Ты бы небось травами скорее его на ноги подняла. Да не слушают нас, стариков, молодые. Как в больницу его повезли, так уж я его жалела, так тужила о нем…

— Как не тужить, сколько лет в доме растет. Совсем своим стал, вроде бы родной. Я уж и то, о нем думаючи, покой потеряла, день и ночь за него молилась. Да поздно, видать, мы с тобой хватились, принял он хлеб от лешего. Оттого и не пришел сам.

— Видать, принял, иначе бы пришел, — подтвердила Олешиха, почерпнула из корчаги кружку теплой браги и подала Даньчихе. — Да и то, думаю, это мы умолили господа. Без молитвы, глядишь, совсем бы сгинул парнишка.

— Да не надо… Не хочу, — проговорила Даньчиха, беря кружку с брагой.

— Выпей, Евдокимовна, Бражка хорошая получилась нынче.

— Ну уж ладно, коли так.

Даньчиха с заблестевшими сразу глазами выдула кружку до дна и отерла рот рукавом дубаса. Потом она поставила кружку на стол и заговорила нараспев:

— Истинно говоришь, Паладь, господь бог помог нам найти твоего внучка. Сколь ни силен сатана, а господь сильнее. Только теперь смотреть за внуком надобно: нечистый не дремлет, кабы снова не уволок его к себе.

— Думала я об этом, Евдокимовна, Думала. Ежели сейчас не отнять мальчонку совсем у лешего, потом уж поздно будет тягаться с нечистой силой.

— Верно, верно, — поддакивала Даньчиха. — Очистительную молитву над ним надо прочесть, охранительную. Есть у меня эта молитва, отец Варсонофий мне ее из святой книги переписал на листочек. Под замком она у меня лежит, чтобы в чужие руки да чужому глазу не попалась. Надо ее над внучком твоим прочесть и ладаном его окурить. Приводи ко мне парнишку, я уж постараюсь для тебя.

Олешиха встретила Костика радостными восклицаниями:

— Костюша, родименький мой! — закричала она, увидев в окно подъезжающую телегу и выбегая во двор. — Иди ко мне, милок! Соскучилась я без тебя. Иди, иди, обниму тебя!

Но мальчик прижался к матери, в глазах его испуг.

— Иди, иди, Костик, — причитала Олешиха. — Али не признал?

— Не бойся, это же бабушка, — сказала Варя и погладила Костика по голове. — Твоя бабушка.

Костик опустил голову и еще крепче ухватился за Варину руку. После