Ниже бездны, выше облаков - Елена Шолохова

Все были на месте, но Майя не начинала. Как оказалось, она приготовила нам сюрприз – позвала на классный час директрису. Та задержалась минут на десять, зато появилась очень эффектно. Во-первых, неожиданно – такого поворота, как присутствие Анны Карловны на разбирательстве, никто из нас и предположить не мог. Во-вторых, умеет ведь она держаться и производить на всех впечатление одним своим видом! Хоть и в возрасте уже. И здесь вошла важно, по-царски, оглядела нас сверху вниз. Мы тут же смолкли и вытянулись в струнку. Я так вообще окаменела от ужаса. Я её и без всяких грешков всегда боялась панически, а теперь, чувствуя вину, и вовсе едва в обморок не падала.

Прошлым летом, помню, смотрела старый фильм, «Бронзовая птица» называется. Там показывали старуху графиню – точь-в-точь наша Анна Карловна, только жабо носила для красоты и причёску делала понаряднее. Но всё равно похожи – просто жуть, я даже вздрогнула, когда впервые увидела её на экране.

Появление директрисы ничего хорошего не сулило. Вообще-то, Майя раньше сама избегала директрисы, и то, что на этот раз она её позвала, означало одно – дела наши очень плохи. Видать, не только мне пришла такая мысль, потому что все заметно упали духом. Бородин опустил голову низко-низко. Айрамов стал крутить ручку, сломал, взялся за карандаш. Корчагина убрала руки под парту – спрятала гелевый маникюр. Зубков почти сполз под стол, Лопырёв тоже как-то сжался. Оля Лукьянчикова уставилась на Женьку – мол, что делать? Но и Запевалова, похоже, подрастратила былую уверенность. Она сжала кулаки так, что костяшки пальцев побелели, – значит, тоже была напряжена, хотя и изобразила полную бесстрастность. Даже в глаза смотреть не побоялась.

Классный час вела директриса, а Майя сидела в сторонке, наблюдала и явно злорадствовала, глядя, как мы затрепетали.

– Случилось ЧП. Чудовищное по своей мерзости происшествие. Ваша одноклассница рассказала нам, каким издевательствам вы её подвергли. Имейте в виду, дело это очень серьёзное и, боюсь, для многих из вас будет иметь весьма плачевные последствия. Да-да, а вы как думали? То, что вы совершили, – это самое настоящее преступление. Жестокое, циничное и, между прочим, уголовно наказуемое преступление. Вы у нас уже не маленькие дети, так что за свой омерзительный поступок вам придётся ответить. И я уж позабочусь об этом. А сейчас каждый возьмёт бумагу и ручку и напишет объяснительную. Затем будем разбираться дальше.

– Какую такую объяснительную? – пролепетал Зубков. – Что писать?

– В объяснительной вы изложите, что вы сделали, почему, кто был инициатором этой низости и кто конкретно принимал в этом участие.

– Извините, Анна Карловна, – поднялась Запевалова, – но мы как-то не совсем понимаем, о чём вообще речь.

– О том, как вы измывались над Волковой, как били и унижали её, – с горячностью ответила Майя.

– Кто вам такое сказал? – Запевалова сыграла настоящее изумление. – Никто её и пальцем не трогал!

– Ну да, ну да, – с ехидцей начала было Майя, но Запевалова её перебила:

– Да! Мы, конечно, не воспылали к ней любовью. Но она сама виновата. Мы её и видели-то полтора раза. Она же почти всё время отсутствовала. Я вот, например, вообще забыла, что такая у нас учится. Где тут справедливость? Она прогуливает школу, придумывает какие-то нелепые отговорки, то она болела, то её били, а мы теперь должны объяснительные писать, отвечать за какое-то выдуманное преступление. Говорю вам, никто её не бил, не унижал, вообще не трогал.

– Не трогали мы её! – наши тут же воспрянули.

– Точно, – подал голос осмелевший Лопырёв, – пусть теперь и врач тоже пишет объяснительную, чего это она болела, а справку не принесла. Так, что ли? – Лопырёв усмехнулся собственной шутке, но тотчас заткнулся и опять сник, потому что директриса буквально пригвоздила его своим фирменным взглядом. Но Запевалову, раз уж она пошла вразнос, так просто с пути не собьёшь.

– Это она вам сказала, что мы ей что-то делали? – с самым что ни на есть искренним негодованием спросила Женька. – Майя Вячеславовна, а почему вы ей безоговорочно верите?

– Что ты этим хочешь сказать, Запевалова?

– Только то, что, не проверив её слова, вы обвиняете целый класс в каких-то диких злодеяниях. Если бы над ней действительно кто-то из нас или даже все мы, как она говорит, издевались, почему она сразу об этом не рассказала? Не сняла побои? Эти побои вообще кто-нибудь видел? Почему только сейчас, когда всплыло, что она прогуливала, Волкова вдруг вспомнила, что её, оказывается, били? Может, потому что отмазка с болезнью больше не прокатит? А в Уголовном кодексе, между прочим, есть ещё и другая статья – сто двадцать девятая, за клевету.

Да уж, Уголовным кодексом Запевалову не запугаешь. Она в нём разбирается не хуже юриста – отец, наверное, поднатаскал.

– Да, – осмелел Зубков и обратился к матери Волковой: – Вы бы лучше у своей дочери спросили, где она шаталась всё это время.

– Да что они такое говорят? – ахнула её мать, оглядываясь то на директрису, то на Майю.

Но Зубков уже и сам понял, что сболтнул лишнего, испуганно потупился и почти до подбородка уполз под парту. Директриса так на него посмотрела, что я бы не удивилась, если бы он вдруг начал заикаться от её взгляда.

– Встань, – скомандовала она.

Зубков тяжело и нехотя вылез из-за парты.

– Иди в мой кабинет. Секретарю скажешь, что я тебя отправила. Подождёшь там, а я потом лично с тобой побеседую.

Когда он вышел, директриса переключилась на Женьку:

– Так, значит, ты, Запевалова, утверждаешь, что вы здесь абсолютно ни при чём?

– Абсолютно, – невозмутимо ответила Женька.

– И новую одноклассницу никто из вас ни разу не обижал?

– Ни разу!

Ну и выдержка у неё!

– А ты что на это скажешь? – Анна Карловна внезапно повернулась к Волковой.

Та, вместо ответа, неожиданно разревелась.

– Выведите дочь и успокойте, – сухо, без тени сочувствия обратилась она к матери Кристины.

– Я выслушала тебя, Запевалова, и буду разбираться дальше. А сейчас вы, тем не менее, напишите объяснительные, во всех подробностях. У вас двадцать минут.

Я написала, что Волкову никто не бил и что она выдумала эту историю как отговорку. Примерно такие же объяснительные были у всех остальных. Мы сверились после классного часа. Кто-то посетовал насчёт Зубкова, мол, как бы не прокололся. Но Запевалова отмахнулась:

– Зубков – свой человек и прекрасно знает, что бывает у нас с предателями. Так что, я уверена, никого он не сдаст.

– Как ты думаешь, Женька, Карга нам поверила? – спросила Лукьянчикова, которая, как и я, весь классный час тряслась от страха.

– А то! Есть правило: сначала человек работает на авторитет, потом авторитет на человека. Сама подумай, кому доверия больше: мне, примерной ученице из хорошей семьи, отличнице, активистке и тэ дэ и тэ пэ, или этой лохудре, которая уже на прогулах и вранье попадалась и у которой вдобавок мать – алкашка?