Сын проклятого медведя (ЛП) - Т. С. Джойс

в зыбучих песках и дюйм за дюймом погружается в плоскую, ванильную жизнь, которая поглотит ее целиком.

И вдруг ей показалось, что ее шанс сбежать исчезает.

Глава 7

— Воот, и какого хера я тут забыл?

Нокс хлопнул себя по ноге подарком, завернутым в пакет из продуктового магазина и страницами из порножурнала, который он купил на заправке. Он не должен давать это ей. Черт, он даже не должен думать о ней, не говоря уже о том, чтобы преследовать её до её квартиры.

Но Вир знал, где она живет. Правильно? Он прислал ей это дурацкое приглашение на ужин, так что он внимательно следил за ней, и она не должна оставаться незащищенной от махинаций Красного Дракона — в чем бы они не состояли.

Кроме того, он ненавидел мысль, что оставит её на растерзание волкам, то есть лисам, то есть ее снобистской семье в загородном доме. Он сидел на парковке, как болван, силой воли заставляя себя оставаться снаружи. Он хотел больше танцевать с ней, больше целовать ее. Попробовать на вкус ее губы, ее шею, ее запястья, лодыжки, внутреннюю часть бедер, киску. Она зажгла в нем огонь звуком желания, который она издала в своем горле, когда он прижался своими губами к ее губам. Это было нежно, рычание встретилось с беспомощным стоном, и он хотел, чтобы она простонала в сто раз больше. Нет, твою мать, он хотел, чтобы она извивалась на его члене, выкрикивая его имя.

Он уперся рукой в бедро и, опустив голову, уставился на трещину в бетонной дорожке, прежде чем снова переключил внимание на окно квартиры. Свет горел, и по комнате внутри двигалась тень. Его сердцебиение участилось от того, что он был так близко к ней. Что, черт возьми, с ним не так? Он не выполнял обязанности телохранителя. Он не был героем. Не строил защиту. Он причинял боль. Это было его соло — боль. Почему он вдруг решил, что ей будет полезно, если он будет рядом с ней? В первую очередь, это он был причиной того, что Вир положил на нее глаз.

Тупой волшебник-ведьмак-дракон. Волшебник-дракон? Как бы то ни было, это не имело значения. Вир был с магией, он дышал огнем, он был огромным и разрушительным, и его внимание было сосредоточено на Неваде. Нокс хотел разорвать его огромную ящероглотку и покончить с этим. Человеческие правоохранительные органы, вероятно, дали бы ему медаль за то, что он убил дракона. Жаль, что Деймон не был бы таким милосердным в своих действиях. Он превратит Нокса в пепел, а затем съест его. Не найдется достаточно глубокой пещеры, чтобы спрятаться от Синего дракона, если Нокс навредит его сыну.

Нокс проверил всё и попытался вернуться к своему грузовику, но рычание вырвалось у него из горла, а ноги застыли. И вот он стоит, как большая немая статуя, дыхание стынет перед его лицом, потому что здесь холоднее, чем сердце Вира.

Разозлившись на то, насколько он слаб, он повернулся и швырнул подарок, как разносчик газет. Но внезапно сорвался и побежал в сторону ее квартиры, пока не пролетел в дюйме от лица Невады и не ударился о дверь.

— Ааааа!

Невада едва успела вовремя уйти с дороги.

— Ну, зачем ты открыла дверь? Смотри по сторонам, — проворчал он, скрестив руки на груди. Она продолжала заставлять его чувствовать что-то, чего он не мог понять, и начал подозревать, что это твердое, бурлящее ощущение в его груди было чувством вины. Тяжкой вины.

Невада наклонилась и подняла подарок.

— Это журнал «Плейбой»? — тихо спросила она, ощупывая разорванный край.

— Ну, у них не было оберточной бумаги с членами, поэтому мне пришлось импровизировать.

— Или ты мог купить обычную оберточную бумагу?

— Скучно.

Невада оглядел улицу.

— Откуда ты знаешь, где я живу?

— Я последовал за тобой. Я установил трекер на твою машину в ту первую ночь в продуктовом магазине, и мне не жаль, так что ты можешь не изображать из себя обиженную.

Ее сердитый взгляд был самой милой вещью, которую он когда-либо видел, и сейчас он захотел трахнуть ее восемь раз.

— Ох.

Невада сосредоточилась на разворачивании подарка.

Теперь ему действительно хотелось бежать, потому что это была глупая идея.

— Это обычный подарок, ничего серьезного.

Он прочистил горло.

— Я купил их за десять баксов в магазине дальше по улице. Это даже не навредило моему кошельку. И я дарю всем подарки.

— Ложь, — прервала она Нокса, оторвав внимание от пары бело-желтых носков, которые были такими же, как у него. Ее лицо было до смешного пустым, а его живот скрутило.

— Видишь, — пробормотал он. — Я же сказал тебе, что это безделица. Счастливой жизни, Коннектикут.

— Ты когда-нибудь покупал девушке подарок? — Она спросила это так тихо, что ветер почти унес ее слова, прежде чем они достигли его. — Нокс! — сказала она громче. — Ты дарил подарки?

— Именно сейчас ты решила быть смелой. Я думал, у тебя социофобия!

— Да… знаю, но, похоже, когда я с тобой, ничего нет.

— Нуу… Почему нет?

— Потому что у тебя тоже есть проблемы! Ты не судишь меня, поэтому я чувствую, что могу… не знаю… говорить все, что захочу.

— Я совершенно нормальный.

— Ложь.

— У меня ноль проблем.

— Еще одна ложь.

— И, кроме того…

— Ложь, — крикнула она, прижимая к груди пару носков-чулок. — Я думаю, что ты часто убегаешь, когда чувствуешь себя некомфортно. Так ты можешь оттолкнуть людей.

Ух, она сводила его с ума. Он хотел, чтобы она перестала звать его.

— А что ты делаешь, когда тебе становится не по себе? Хм?

— Прячусь, — сказала она, и это слово прозвенело в маленьком дворике ясно, как колокольчик. — Я прячу лицо и веду себя очень тихо, стараюсь не привлекать внимания. Я стараюсь быть незаметной. Стать мышью.

Ему это не понравилось. Это было не то, чего он хотел. Невада выглядела расстроенной, ее губы были поджаты, глаза потемнели, и он был причиной всего этого. Проклятье.

— Ты не мышь.

— Я не настоящая лиса.

— Дерьмо собачье. Ты такая, какая и должна быть. Ты просто окружена людьми, которые не понимают твоего языка.

Невада вздрогнула, и ее тонкие темные брови удивленно приподнялись.

— Ага. Именно так я себя чувствую. Откуда ты знаешь?

— Мой язык тоже никто не понимает.

И чтобы она не жалела его, он напомнил ей.

— Мне без разницы, потому что я ненавижу всех и счастливее один.

Она хотела сказать, что это очередная ложь, и могла это сделать. Она стояла там