Пророк смерти - Крис Карлден

– Вот увидишь, он выйдет, – сказал Лутц Хартман своей коллеге Саре Винтер, которая сидела рядом на пассажирском сиденье.

Сара не горела желанием просидеть всю ночь с Лу – так она называла Лутца Хартмана – в старом черном универсале БМВ-5, который им выдали в качестве служебного автомобиля. Поэтому ее настроение было соответствующим. Да и будет ли вообще толк от этой слежки, одному лишь Богу известно. Но Лу так захотел. А он шеф.

– Не думаю, что Вайднер настолько глуп, чтобы совершить убийство, заранее уведомив о нем, – заметила Сара.

– Ты говоришь это лишь потому, что предпочла бы остаться дома с любовником, пастой и бутылкой красного вина.

Сара вымученно улыбнулась. Лу отлично знал, что в ее жизни уже давно никого не было.

– Да, а я вместо этого сижу со старпером в заплесневевшей машине, где полно каких-то объедков, и теряю время!

Хартман засмеялся:

– Может, ты просто считаешь меня неотразимым, дорогуша?

– Мечтать не вредно.

В некоторых вопросах Лутц Хартман и Сара Винтер были очень разными, но в общем и целом находились на одной волне, которая включала и юмор.

Однако внешне и в подходе к делам более непохожих людей сложно было найти. Пятидесятидвухлетний Хартман с лысиной и приплюснутым носом боксера был далек от импозантности, а что касается работы в полиции, принадлежал еще к старой школе. Сара же была исключительно красивой молодой женщиной чуть за тридцать. Прямые русые волосы доходили ей до плеч, и, когда Сара находилась не на службе, она обычно носила высокие каблуки и обтягивающие джинсы. Несмотря на свою ангельскую внешность, среди коллег она пользовалась репутацией бескомпромиссного и невозмутимого сотрудника. Даже осмотр жестоко изуродованных трупов не вызывал у нее отвращения, а скорее подстегивал тщеславие и желание раскрыть убийство. Благодаря своим выдающимся успехам и инициативности она стала одной из немногих женщин, чью резюме-заявку на дополнительное образование по специальности «психолог-криминалист» приняли в Федеральном уголовном ведомстве.

Сара Винтер пришла в 11-й отдел Управления уголовной полиции Берлина три года назад. И выбрала себе в напарники именно Лутца Хартмана, с которым больше никто не хотел сидеть в кабинете. При этом целый ряд коллег моложе и красивее с удовольствием согласились бы работать с ней. После того как предшественник ушел на пенсию, Хартмана как раз назначили новым руководителем Четвертой комиссии по расследованию убийств. А спустя всего пару месяцев Сара получила его предыдущую должность заместителя. С тех пор многие в Управлении уголовной полиции считали ее расчетливой карьеристкой. Хартман был невысокого мнения о Сариных психологических методах в оперативно-разыскной деятельности. Возможно, потому, что обладал недостаточно тонкой натурой, чтобы перенестись в мир мыслей и чувств других людей, и не мог представить, что и другие на это способны. Он охотнее доверял сначала своему нюху, исключал возможность совпадений и, реконструируя совершенное преступление, скрупулезно искал подходящие улики. Именно такие противоположные подходы и умение абстрагироваться от личных проблем превратили эту необычную парочку – вопреки всем пессимистическим прогнозам – в необычайно эффективную и успешную команду. Их процент раскрываемости был самым высоким среди семи комиссий по расследованию убийств, которые относились к отделу «Преступления против жизни» в берлинском Управлении уголовной полиции.

Большую часть своих двадцати пяти лет на службе Хартман занимался поиском опасных преступников. В случае утопленной Тамары Энгель, по его мнению, многое говорило за то, что Бена Вайднера стоит рассматривать как причастного к убийству. Все-таки он последний встречался с жертвой и не имел алиби на момент совершения преступления. Сара пока не торопилась с выводами и оценками.

– А что ты скажешь насчет времени, указанного в статье Вайднера, которое полностью совпадает с надписью на кафеле в ванной погибшей? Об этом мог знать только преступник, – сказал Хартман и заметил, что безуспешно пытается убедить коллегу в своем мнении.

Сара Винтер коротко пожала плечами и сделала глоток уже остывшего кофе – коллеги, которых они сменили на посту, захватили для них на ближайшей заправке напитки и несколько пончиков.

– Не думаю, что Вайднер настолько глуп. Он же должен понимать, что мы заподозрим его, как только выйдет статья. А потом он еще признается, что был в квартире Тамары Энгель незадолго до убийства. Будь он преступником, умолчал бы об этом. И уж тем более не вернулся бы на следующее утро в квартиру.

Хартман отмахнулся:

– Это может быть расчет. Сама подумай: если мы найдем его ДНК или ворсинки его одежды, то он всегда сможет объяснить это тем, что был в гостях у Тамары Энгель. Поэтому ему не нужно беспокоиться, если мы докажем, что он пил из чашки, которая стояла на журнальном столике. Но с такой же вероятностью он может быть и убийцей.

Кто-то вышел из дома, за которым они наблюдали. Хотя вскоре стало ясно, что это не Бен Вайднер, Хартман от неожиданности чуть не расплескал свой кофе.

– Он играет с нами, – продолжил он затем. – Вайднер ведь точно знал, что его приятель Виктор фон Хоенлоэ как-нибудь вытащит его, а конкретных улик против него у нас нет. Он хочет продемонстрировать свое превосходство. – Хартман жадно впился зубами в свой пончик с шоколадной глазурью. – Как тебе нравится моя психограмма? Для этого мне не нужно специального образования.

– Если он такой умный, то наверняка не позволит заглянуть себе через плечо во время следующего убийства, – ответила Сара и бросила недовольный взгляд на живот Хартмана. Футболка на нем сильно натянулась, а крошки от выпечки, лежавшие сверху, напоминали скалолазов во время покорения горной вершины.

– Что такое? – спросил Хартман и укоризненно посмотрел на нее своими большими глазами.

– Тебе действительно стоит подумать о диете, Лу, иначе однажды ты просто треснешь по швам.

Хартман широко улыбнулся и с наслаждением проглотил остатки пончика. Он никогда не был женат и не собирался ни с кем знакомиться. Поэтому ему не нужно было впечатлять кого-то своей фигурой. О себе он говорил, что женат на работе. Кроме Сары, никто в участке не осмеливался вот так с ним разговаривать. Сара же с самого начала не боялась контакта с немного вспыльчивым главным комиссаром уголовной полиции и везде, где только можно, давала ему отпор. Похоже, как раз это ему и импонировало, возможно, потому, что в конце концов все равно он принимал решение. Сара предполагала, что ему втайне нравилось, что она называет его Лу, а не Хартман или Псих, как его шепотом именовали другие коллеги.

– Ладно, – сказал Хартман, запил пончик остатками кофе и посмотрел наверх, на окна квартиры Вайднера. Они следили за ним с тех пор, как Бен сел в такси перед зданием Управления уголовной полиции, и наблюдали, как он сначала поехал к дому своей жены, а позже вошел в подъезд собственного дома. Ожидая прибытия Хартмана и Сары, коллеги проверили многоквартирный дом, где жил Вайднер. И сообщили, что квартира Вайднера расположена на пятом этаже и выходит окнами на улицу. Тщетно Хартман и Сара ждали, пока внутри зажжется свет. Хартман забеспокоился, потому что предположил, что Вайднер вовсе и не пошел в свою квартиру, а сбежал через заднюю дверь. Но это не подтвердилось. Через открытую арку рядом с входной дверью Хартман попал во двор и выяснил, что, хотя задняя дверь действительно вела туда, двор был обнесен пятиметровой стеной. Единственная возможность покинуть дом – через парадный вход, который они держали под наблюдением.