Забытый берег - Владимир Евдокимов

— Ты, наверное, об открытии думал, — вздохнул я.

— Каком открытии?

— Пивной бочки…

Дураками мы были теперь заслуженными и право говорить вздор имели.

После обеда мне выпало насаживать кайлу, я зачищал сосновый ствол, полировал его ножиком, отгоняя комаров, потихоньку покуривал и ощущал предчувствие событий.

«Что-то добавится сейчас, — думал я, — какое-то странное явление. А какое?»

И будто кто-то взял меня за ухо, повернул голову и ехидно произнёс: смотри!

Раз! И я увидел, как Виктор показался из-за кустов со стороны пролива — такой же, как и утром: дрожащий, в синих плавках. Только выглядел он стройнее, крепче, а по плечам и ногам как бы обрисовывался светлой солнечной каймой. И это был не Виктор.

Он сиял потому, что был покрыт шерстью. Я испугался.

Пришелец вдруг спросил:

— Кефир пьёте?

Это он увидел радиолокатор в коробке.

Кто это?!

Я оглянулся — Павел и Виктор столбами застыли у костра.

— Ты среднего роста, рыжеватые волосы, светлые глаза. Куришь! Ты Слава. — Он решительно показал на меня пальцем. — Ребята, вы на крючке! Хо-хо! Вы вроде ловите рыбу, а на самом деле ищете клад! Точно?

Казалось, что нож я сжимаю всё сильнее и сильнее, уже ноют пальцы, а он, наоборот, вот-вот упадёт на песок.

— Слава, не переживай, я друг!

— Таких друзей — за нос да в музей, — ответил я.

— Мне Дуся про вас всё рассказала. Она сейчас на берегу сидит с сумками, дай лодку, я её перевезу.

— Ты Харламов, что ли? — изумился я.

— Меня звать Валерий Васильевич, для друзей просто Валера. — Он напружинил мышцы. — Да! Я король шабашки!

Лида не упоминала имени своего возлюбленного, говорила просто — Харламов, но я сделал вид, что удовлетворён ответом.

— А к нам-то вы как?

— Мы решили на вашем острове встретиться с Бабкиным. Он идёт сверху, звонил из Чебоксар. У него жена и дети в Сызрани вишню кушают. Лодку дашь? Где вёсла?

— Валера, ты, похоже, на открытии был…

— На каком открытии?

— Пивной бочки!

— Я выпил, но слегка! — заорал Харламов и стал играть мышцами. — Я ступил на тропу шабашки!

— Я Лиду привезу. А ты с ребятами познакомься. На конусе выноса оврага Долгая Грива, уже покрытом тенью, сидела Лида. Она сияла.

— Здравствуйте. Я — Лида. Вы меня помните?

— А я Слава, — вздохнул я.

— А комаров здесь много?

— Тучи. Как вы нас нашли?

— Мы поднялись на горы, и оттуда Валера вас увидел. А вы не боитесь на острове? Здорово! А ночью холодно? Здесь есть налимы?

От Лиды слегка пахло водкой и какой-то восточной сладостью.

— А у нас приёмник есть. Вы водку пьёте? Мы привезли. А это газопровод проложили, мне Валера сказал, поэтому берега у островов прямые! Правда? Дайте мне сигарету, а то мои в сумке! Здесь глубоко?

Мы плыли как раз вдоль приверха ближнего острова. Лодка сидела низко, я грёб плавно.

— Курящих на острове, Лида, кроме нас, нет. Будете курить — располагайтесь с подветренной стороны!

Лида поджала губки.

Харламов встретил нас на берегу пролива. Он обсох, рыжая шерсть пружинисто блестела на солнце. Он ступил в воду, и Лида пошла к нему на руки, отпихнув ногой лодку назад.

— Дуся! — восторженно кричал Харламов. — Радость моя!

Лодка дёрнулась, зачерпнула воды. Развернувшись, я увидел, как Харламов нёс Лиду к палатке: широкая, в шерсти, спина, а по обе стороны от его плеч — синее платье Лиды, её голые ноги и руки, сияющее лицо.

Оказывается, этот шабашник решил, что если мы поехали в Гремячево ловить рыбу, то встанем на островах, поскольку до них ходит катер. Не сам он, конечно, догадался, Лида подучила. А про Гремячево я проболтался.

— Мы не ошиблись! — радостно сообщал Харламов. — Здесь живут настоящие робинзоны!

Угощать, кроме чая, рыбы и хлеба, было нечем. Только остров, и Виктор повёл их на экскурсию.

А нам с Павлом стало ясно, что на клад вообще и на его изъятие в частности объявляется мораторий.

Напившись чаю, устроили гостям логово — нарвали травы под низ, а они постелили на неё два тонких одеяла-спальника и натянули сверху нашу полиэтиленовую плёнку. Так и получился лагерь.

И ринулись ловить рыбу. На удочки, на донки, на спиннинг. Наловили много мелочи и сварили клейкую уху. Харламову пришлось позволить ловить лещей с лодки, и он жадным истуканом застыл недалеко от берега.

— Я король шабашки! — тревожился он из лодки. — Где рыба? Почему не клюёт? Дуся!

Когда Лида выбегала на берег и махала ему рукой, он успокаивался.

День заканчивался. Остров остывал в тени гор. Харламову показалось в лодке прохладно, он приплыл одеться.

— Ни одного леща! Что вы тут делаете? Загораете? Где рыба?

Он сидел в куртке у костровища, пил тёплый чай, заедал его хлебом, нервничал и возмущённо сопел.

— Я поймаю рыбу! На тропе шабашки мне фартит! Таких, как я, ловких, ещё поискать! Правда, Дуся?

— Правда! И не найти!

— Ты какую радиостанцию в армии утопил? Р-109? — ехидно спросил я.

— Ты разболтала?

— Я! Это безобразие — сами призвали, а потом ещё и деньги высчитывают!

— Что за дела? — заорал Харламов и недобро поглядел на меня. — Нервы армии…

— Так вот какими историями завоёвывают строители доверчивые женские сердца! — нарочито догадался я.

— Ты знаешь, Дуся, какие эти ребята ехидные? — пожаловался Лиде Харламов. — О!

— Правда? — Лида растерялась.

— Ну, ничего. Завтра Бабкин нас найдёт, разгуляемся.

Ну да, Бабкина только здесь не хватало, все острова по нему плачут, да так, что пол-Волги слёз натекло! И кто это вообще такой?

На реку спускалась прохлада, в воздухе разливался гулкий покой, и слышался запах ночи. Сверху приближалось большое судно, горели огни: по бокам цвет зелёный и красный, сверху зелёный и над ним — белый. Когда оно поравнялось с островом, я разглядел — судно грузовое, а поскольку нос вверх не задирался, то с грузом. Ту-тух, ту-тух, ту-тух… — ровный звук работающего двигателя удалялся вниз, оставляя шипение бегущих на берег волн.

В лагере всё шло само собой. Лида затеяла уху, Виктор уплыл за дровами и водой, Павел сидел на бревне, а Харламов выставил бутылку водки из запаса, определённого им для разгула перед шабашкой.