Как побороть застенчивость - Филип Зимбардо

А вот откровения одной молодой женщины, посещавшей наш семинар:

«Ванная комната была для меня островком фантазии. Я там сидела, глядя в зеркало и переживая тысячу разных ролей. Я могла этим заниматься часами. Но я понимала, что это дело недостойное и я, вероятно, просто никчемное создание. Это меня огорчало. Тогда я представила себе, что за зеркалом установлена скрытая камера и Джимми – парень, который мне нравился – может меня видеть. Он может смотреть на меня или нет – как захочет, но всегда есть вероятность того, что он смотрит. Я спросила себя, что я буду при этом ощущать и понравится ли Джимми то, что он увидит, если я не смогу оторваться от зеркала. Ради Джимми я решила изменить свое поведение. Это меня успокоило, и теперь я не чувствую себя виноватой, когда, оставшись дома одна, все-таки порой возвращаюсь в свой мир фантазии».

Эгоцентрическая природа застенчивости также выступает в рассказе одной женщины, с которой я работал. Она стремилась и избежать и добиться внимания со стороны окружающих:

«Я всегда очень нерешительна на танцах. Однако стоит мне только преодолеть свою скованность и начать танцевать, как я чувствую себя великолепно. Сначала я ощущаю себя скованной и неуклюжей и чувствую, что могу стать объектом насмешливых взглядов, но когда я танцую, мне кажется, что я делаю это лучше всех и достойна восхищения. Мой психиатр сказал, что это скорее продиктовано не чувством неполноценности и униженности, как мне всегда казалось, а стремлением превзойти всех остальных».

Недавно заведующий главной студенческой медицинской службой рассказал мне, что ежегодно около 500 студентов (а это 5 % от общего количества обучающихся) обращаются за помощью в связи со своей особой проблемой. Они чувствуют себя одинокими. Каждый получает индивидуальную психотерапевтическую помощь в соответствии с тем, на что, по мнению психотерапевта, указывает это ощущение. Заведующий полагал, что традиционный фрейдовский психоанализ едва ли мог бы помочь хоть в одном из этих случаев. Сталкиваться, как правило, приходилось с вполне осознанными житейскими проблемами, с которыми Эго должно ежедневно справляться в жизни каждого человека.

«А представьте себе, что все 500 студентов явились к вам в один день, – сказал я. – Каков тогда будет диагноз и какие методы изберет психотерапевт?» – «Мы позовем декана или директора общежития и спросим, что у них там происходит, что вызывает такую массовую реакцию», – был ответ.

«Значит, когда студенты к вам приходят поодиночке, вы каждого спрашиваете, что с ним не в порядке, и не спрашиваете, что там у них происходит?» – «В общем, да».

Из сказанного ясно, что корни застенчивости следует также искать в экологии социального Я. Ошибка моего собеседника сродни той, которую допускают психиатры, психологи, терапевты, криминалисты – все те, кто анализирует, расследует, лечит и судит человека, недооценивая силу обстоятельств. Ниже мы рассмотрим вопрос о влиянии некоторых внешних сил, не подвластных человеку.

Вэнс Паккард в книге «Нация незнакомцев» утверждает, что географическая мобильность стала типичной особенностью американской семьи. «Средний американец примерно 14 раз в своей жизни меняет место жительства, – пишет Паккард. – Каждый год примерно 40 млн американцев переезжают на новое место». Более половины из 32 млн человек, живших в сельской местности в 1940 г., в последующие два десятилетия снялись с насиженных мест. Для многих мест (университетские городки, поселки при предприятиях) и многих профессий (летчики, стюардессы, кочующие сезонные рабочие) переезд – естественное перманентное состояние.

Как следствие, считает Паккард, – «значительный рост числа граждан, утративших ощущения общности, идентичности и преемственности. Результат этой утраты – потеря ощущения благополучия как отдельными людьми, так и всем обществом». А как же дети? Что ощущают миллионы несовершеннолетних, вынужденных путешествовать, когда никто на это даже не спрашивает их согласия? Какую цену платят они за оборвавшуюся дружбу, перемену мест и столкновение с неизвестностью? И потом, кто заменит бабушку, от которой пришлось уехать?

Школьница, с рассказа которой началась глава 1, – та самая, что ото всех пряталась, – одна из жертв мобильности.

«…Когда я выросла, дела стали еще хуже. Каждый год мне приходилось идти в новую школу. Мы жили бедно, и по мне это было видно. Так что большинство ребят игнорировали меня, пока им от меня чего-то не требовалось. Получив свое, они оставляли меня ожидать, когда я снова понадоблюсь. Я чувствовала себя футбольным мячом в разгар баскетбольного сезона. Я закрылась в свою скорлупу, и щелочка в ней становилась все уже с переходом в каждую новую школу, пока в девятом классе не исчезла вовсе».

Драматические последствия мобильности изучал Роберт Зиллер. Он сравнивал три группы восьмиклассников из штата Делавэр. Группа наивысшей мобильности включала 83 ребенка, чьи родители служили в ВВС США. Эти ребята за свою короткую жизнь успели сменить семь мест жительства. Другая группа состояла из 60 детей, чьи родители были гражданскими лицами. Эти дети пережили по три переезда или около того. Третью группу составили 76 школьников, всю жизнь проживших на одном месте.

Каждый ребенок был обследован с помощью различных тестов, выявлявших чувство идентичности с взрослыми и другими детьми, уровень ощущения социальной изоляции, а также самооценку. Как вы, наверное, догадались, дети, пережившие много переездов, оказались наиболее социально изолированными. Дети военных летчиков показали самые печальные результаты. Собственное Я выступало для них главной точкой отсчета. Такая сосредоточенность на себе является реакцией на постоянно меняющуюся среду и потому объяснима, однако она формирует у ребенка чувство отчужденности. Эти дети обычно называли себя «не такими, как все», «необычными», «странными» и «одинокими». Они были более склонны отождествлять себя со взрослыми, нежели со сверстниками.

Чувство одиночества – испытывает ли его ребенок, взрослый или старик – становится все более распространенным по мере того, как люди все чаще живут одни или в малой семье. Американцы теперь позже обзаводятся семьей, имеют меньше детей, чаще разводятся и дальше уезжают от родного дома.

Сегодня среднее количество людей, проживающих под одной крышей, – меньше трех. Мы быстро превращаемся не просто в нацию незнакомцев, а в нацию одиноких незнакомцев.

Человек, застигнутый такими обстоятельствами, может стать застенчивым хотя бы потому, что доступ к другому человеку затруднен. Все реже можно встретить теплые, доверительные и бескорыстные отношения в семье или между соседями. Просто-напросто не остается возможности завести разговор, почувствовать отклик собеседника, сделать и получить комплимент.

Пожалуй, самую тоскливую картину я наблюдал однажды в субботу в большом магазине. Группа детей, собравшихся у фонтана, пока родители делали покупки, сидела поодиночке – каждый со своим куском пиццы или бутербродом. Их лица были озабочены и невыразительны. А потом – домой, в свой замкнутый мирок, где каждый изолирован от соседа.