…От темного пламени - Виктор Альбертович Обухов

могу забыть, как она тогда смотрела на меня!.. И вообще… какая она была… в этом коричневом халате!.. Смотрит и улыбается. Хитро… А я…

— Эк вас шатает. То в философию, то в лирику. Что все-таки дальше?

— Ничего. Все очень просто. Палец Ирочка правда порезала ножом. Петр даже при этом присутствовал. Так что, дорогой друг, это всего лишь совпадение.

— Так вы им рассказали эту историю?

— Ну, не всю. Они и так собирались меня в сумасшедшие записать. Заместо выбывшего Сашки. Еще б я им все это рассказал, так бы и сделали. Нет, я просто объяснил, что мне приснилась кошка, которой я подбил лапу, а она обернулась Ирой.

— А ночью?

— Что — ночью?..

— Но она ведь дважды приходила к вам ночью…

— Ну, этого я не спрашивал. При Петре-то. Не знаю. Да и не надо. Пусть это останется прекрасной тайной. Однако, кое-что любопытное я узнал. Оказывается, нашла меня на дороге Ирочка. Я очнулся, она меня уговаривала идти в дом. Вот как.

— О-о… — произнес я, все поняв. — Так, выходит, все остальное вам приснилось?

— Ага, — сварливо сказал Сергей Сергеевич. — Еще мне приснилось вот это…

Он расстегнул карман на рубашке и сунул туда руку.

— Вот.

…На ладони его лежала монета. Та самая монетка. Чуть посвечивая в полутемной комнате.

— А бусина?

— Я же говорил вам. У дядюшки. Что-то он заинтересовался ею. Я и дал ему на время. Он обещал узнать, что это…

— А Сашка?

— Вот уж не знаю. Надеюсь, что остался жив. Впрочем, больше я не получал никаких известий о нем.

— Итак, — подытожил я, — все кончилось нормально. Ко всеобщему удовольствию…

— А письмо?.. — вдруг нагнувшись почти к самому моему уху, шепнул Сергей Сергеевич.

— Ах, да… Верно… Вы не боитесь?

— Боюсь… — таким же тихим голосом сказал Сергей Сергеевич. — Хотя, впрочем… не знаю.

Он поднялся и начал расхаживать по комнате.

— Понимаете, так-то вроде бы бояться нечего. У меня почти всегда люди. У меня, в конце концов, милиция в соседней двери живет. Целый капитан. Неплохой, между прочим, мужик… Но так, знаете, порой не по себе становится. Сидишь себе, сидишь, и вдруг — кровь к голове прихлынет… шум… ритм… Вот только голосов вроде бы больше не было. Ну, зато звонки эти безобразные… Хотя я тоже не слишком сумасшедший, и тоже думаю порой, что, может быть, это чьи-то неуместные шутки. Чаще кажется…

Сергей Сергеевич опять наклонился к моему уху и шепнул:

— Или снится… понимаете… что это еще не все…

— Сергей Сергеевич, — спросил я обеспокоенно, — а может, вы правда немного утомились? Может, вам отдохнуть хорошо надо? Развеяться?..

— Ну, ладно, — сказал он твердым голосом, выпрямляясь. — Будет об этом. Так, что, нравится вам сюжет?

— Нравится, — ответил ему я. — Но, боюсь, умения не хватит. Да и не все еще ясно…

— Да и мне, честно говоря…

…Прощаясь, я заметил, что Сергей Сергеевич как-то мнется, словно бы желая сообщить мне еще что-то, но не решаясь. И уже на пороге, пожав мне руку, он, опять быстро наклонившись к моему уху, произнес:

— Я знаю, что вам неясно… Заходите на днях. Думаю, в следующий раз мы уже все будем знать…

Следующего раза не было. Зайдя дня через три к Сергею Сергеевичу, я уже не встретил его. Последним его видел сосед, Толик, тот самый капитан. На следующий после моего прихода вечер ему показалось, что в коридоре кричат. Он выскочил, но никого на лестнице не было. Зато дверь у соседа была распахнута настежь. Удивившись, он постучал и, не услышав ответа, вошел. Он еще застал хозяина — медленным, зыбким шагом, словно лунатик, тот шел к раскрытому кухонному окну. Глядя настороженно на него, шагах в трех впереди, пятилась к окну молодая темноволосая женщина. Толик бросился было к ним, но ноги его стали как замороженные, и невозможно было разжать губ, чтобы крикнуть. Ему оставалось только наблюдать и запоминать, как женщина, вспрыгнув на подоконник, не упала, а словно продолжала плыть по воздуху за окном, как взобрался на подоконник, шагнул и растаял в воздухе Сергей Сергеевич… — Да, именно растаял. Потому что, когда Толик обрел ноги, кинулся к окну и взглянул вниз, Сергея Сергеевича там не было. Исчезла и женщина. И вечереющий воздух был пуст, только на мгновение почудилось, что где-то далеко в небе пронеслась и растаяла метелка темного пламени.