Статус. Почему мы объединяемся, конкурируем и уничтожаем друг друга - Уилл Сторр

социальной лестницы говорят в 15 раз чаще, чем те, кто находится у ее подножия, и почти в пять раз чаще тех, кто стоит на ступеньку ниже.

Влияние – полезный сигнал в играх доминирования, где оно означает власть, а также в двух играх престижа, где влияние добровольно предлагается другими игроками. Везде, где видны следы влияния – в форме внимания людей или поведения, копирующего поведение тех, кто стоит выше, – можно говорить о том, что идут статусные игры и кто-то в них выигрывает. Мы часто соотносим величину собственного статуса со своей способностью влиять на других. Наши системы распознавания статусов мониторят, насколько часто к нам прислушиваются окружающие в ходе самых незначительных переговоров, по их поведению, языку тела и тону голоса.

Это одна из причин, почему мы принимаем так близко к сердцу, когда отвергают наши идеи, вкусы или мнения. Если бы человеческая жизнь была строго рациональной, мы, вероятно, испытывали бы ощущение пустоты, когда с нами не соглашаются, или беспокойство, когда принимается неоптимальное решение. Мы могли бы даже чувствовать, что довольны этим, принимая несогласие за признак строгости группы. Но когда наши попытки влиять проваливаются – особенно публично, тем более в присутствии игроков более высокого статуса, – мы можем задуматься, рассердиться, серьезно расстроиться или возжелать мести. Когда это происходит, мы часто начинаем играть в более примитивном режиме, при котором статус не зарабатывается демонстрацией собственной пользы, а отнимается с помощью агрессии.

7. Игры доминирования

Пасхальное воскресенье 2018 года, штатная проверка на дороге в Тенафлай, штат Нью-Джерси. Полицейские заметили машину, явно не из их городка, с частично закрытой номерной табличкой и тонированными боковыми окнами на территории штата это было запрещено. Остановив автомобиль, полицейские обнаружили в нем трех молодых людей (считая водителя), у которых не было ни действующей страховки, ни регистрации. Машину временно конфисковали, уведомив, что задержанные смогут забрать ее, как только предоставят нужные документы. Одна из пассажирок позвонила своей матери и договорилась, чтобы та приехала за ними.

С этого момента все пошло наперекосяк.

Подъехала 60-летняя женщина, стройная и элегантная, в облегающей черной спортивной одежде и бордовой пуховой жилетке. И, сдвинув на лоб солнцезащитные очки, протягивая руку с визитной карточкой, объявила:

– Я – Карен Тернер.

– Очень хорошо, – сказал первый полицейский, взглянув на визитку. – Карточка не нужна.

– Что ж, ладно. Я – Карен Тернер, – снова произнесла женщина.

– Вы приехали сюда подвезти молодых людей, не так ли?

– А вот и нет. Я здесь как обеспокоенный гражданин. И как друг мэра. Я живу в Тенафлай 25 лет и полностью ручаюсь за этих ребят. Почему их вообще остановили?

– Вся информация есть у водителя. Он вам расскажет.

– Нет-нет-нет. – Каждое «нет» вылетало изо рта женщины, подобно пуле. – Я должна знать!

– Вам вовсе нет необходимости это знать. Вас же это не касается. Вы просто приехали забрать участников инцидента.

– Нет-нет-нет! Меня это касается. Уж поверьте. Очень даже касается.

Во время этого разговора, который записывался на полицейскую камеру, Тернер неоднократно пыталась заставить полицейских рассказать ей, почему задержали машину. А полицейские несколько раз советовали ей спросить об этом у водителя. Тернер снова показала свою визитную карточку, но на нее снова отказались смотреть со словами: «Нам не нужны ваши документы». И тут женщина достала золотой жетон.

– Я – главный инспектор управления портов, и у меня под началом работает больше четырехсот полицейских. Окей? Так вот… Если есть проблемы…

– Проблем нет, – сказал второй полицейский. – Просто машина не зарегистрирована.

– Но почему их вообще остановили?

– Мисс…

– Я вам не мисс! Я – главный инспектор. Спасибо.

Тернер безуспешно пыталась получить ответ на свой вопрос. Ничего не вышло и после того, как она сообщила, что является адвокатом. И когда она сказала, что среди пассажиров есть люди, «оканчивающие магистратуру, а также один докторант». Не сработал и требовательный повтор фразы «Я должна знать!». Второй полицейский объяснил отказ предоставить женщине требуемые сведения следующим образом:

– Все дело в том, как вы обратились ко мне, в вашем тоне.

Тернер распалялась все больше, она начала размахивать руками и тыкать во второго полицейского указательным пальцем, подходя к нему все ближе и ближе, практически впечатывая его в машину.

– Отойдите! – потребовал полицейский. – Отойдите от меня на шаг назад.

Примерно через семь минут она начала отчитывать оппонентов:

– Я очень разочарована вашим поведением!

Когда второй полицейский предложил ей забрать молодых людей по домам, она уперла руки в бока и перешла к оскорблениям:

– Это просто убого. Вы – убожество.

Затем Тернер повернулась к другому полицейскому:

– И вы ему под стать. Такое же убожество.

– Вы можете забрать их прямо сейчас, – повторил полицейский номер два.

– Вы не смеете. Указывать. Мне. Когда. Забирать. Моего. «Ребенка», – произнесла женщина, выделяя каждое слово и подчеркивая его кивком головы. – Лучше вам завалить ебало и не диктовать мне, когда я могу забрать свою дочку и ее друзей, которые учатся в докторантуре в Массачусетском технологическом и в Йеле. Не надо мне указывать, раз вы не можете ничего объяснить. Позор вам обоим! Я буду обсуждать это с шефом полиции и с мэром. Я запомнила все ваши данные, мои хорошие!

В конце концов Тернер ушла. Но затем вернулась. Когда один из офицеров признался, что «слегка разочарован» в ней, она злобно ответила:

– Кто ты такой, чтобы во мне разочаровываться? Вся полиция побывала в гостях в моем доме, и в моем втором доме, и в моем третьем доме в Тенафлай.

– Не вижу, какое отношение это имеет к данной ситуации, – заметил первый полицейский.

Видеозапись этой беседы попала в интернет и медиа. Неделю спустя Тернер ушла в отставку с поста главного инспектора управления портов Нью-Йорка и Нью-Джерси, где вдобавок была еще и председателем комиссии по этике. В своем заявлении она написала, что сожалеет, что «эмоции взяли над ней верх», и приносит извинения за «некорректную лексику». При этом она отрицала, что использовала служебное положение, стремясь добиться особого отношения, и закончила заявление такой причудливой фразой: «Я призываю полицию Тенафлай изучить передовой опыт по части тона общения и деэскалации конфликтов, чтобы инциденты, подобные этому, не повторялись».

В ту солнечную пасхальную субботу случился довольно простой спор. Карен Тернер хотела узнать, почему остановили машину, в которой ехала ее дочь с друзьями. Полицейские посоветовали ей спросить водителя, который стоял от них, наверное, метрах в трех и знал ответы на все вопросы. Однако, если копнуть глубже (не очень глубоко, всего на полмиллиметра), это была битва за статус, спор