Пуд соли, или 12 Шагов в «Северном сиянии» - Рафаэль Азизов

В первую неделю своего пребывания в реабилитационном центре «Северное сияние» Доктор чувствовал себя так, словно он попал сюда случайно ненадолго и вёл себя соответствующим этому ощущению временности образом. Начиная со вторника каждый день по пятницу включительно, к десяти часам утра на Первый дом на часовую лекцию подтягивались ребята с двух других домов, которые считались по непонятной причине Вторым и Пятым. Существовал ещё и Третий дом, но он стоял пустым и среди реабилитян ходили шепотки о его возможном заселении в обозримом будущем. О судьбе должного быть по логике вещей Четвёртого дома никто ничего не знал, и в природе такого не существовало.

До начала и после окончания лекции выпадало немного относительно свободного времени, когда обитатели разных домов могли пообщаться между собой, узнать новости соседей об успехах своих знакомых в программном творчестве и местном карьерном росте. Кто-то пытался познакомиться и поговорить с Доктором, но он и не отвергал этих попыток и не забивал себе голову ненужной информацией даже не стараясь запомнить этих людей. Из всего этого общения он понял, что в Центре постоянно практикуется так называемая «килешовка» или перемещение реабилитян по домам вероятно для пресечения складывания и формирования устойчивых неформальных групп. Дома различались между собой режимом содержания, причём на Первом куда «посчастливилось» попасть главному герою был самый строгий, а на Пятом, называемым ещё Тортугой самый вольготный.

Но некоторые неподражаемые персонажи, не взирая на полное равнодушие и пренебрежение к местной «движухе»72 со стороны Доктора на этом этапе его пребывания в «ребе»73 просто не могли не запомниться. Так жилец Тортуги Детокс, малоприметный короткостриженый не более чем двадцатилетний мальчишка всегда забирался на пальму и мог всю лекцию посвятить ловле невидимых мух и собиранию их в невидимый мешочек. По рассказам очевидцев Детокс очень много своего времени посвящал экзорцизму74 и о его сражениях с нечистой силой складывали целые сатирические легенды. Молоденькая наголо остриженная девушка с заторможенными движениями и совершенно безумными глазами Иришка, также проживавшая на Пятом доме, всегда при встрече вежливо спрашивала у Доктора сигаретку. Про Иришку поговаривали, что она словно ребёнок всё тянула в рот, в том числе и твёрдые отходы человеческой жизнедеятельности. Эти двое были, пожалуй, самыми яркими представителями любителей современных химических веществ синтетического происхождения, раз и навсегда преодолевших точку невозврата к нормальному исходному человеческому состоянию.

Но не только новомодная синтетика, но и старый добрый алкоголь мог добавить воистину несмываемые штрихи к личности, предрасположенной к подобным трансформациям. Уже упоминаемый ранее в нашем повествовании простой неказистый Питерский паренёк Маляр был очень большим любителем выпить какой-нибудь дешёвой синьки в свободное от покраски упаковочных ящиков время. На почве хронического алкоголизма с его и без того «протекающим с рожденья чердаком»75 случились просто ужасающие окружающих его людей метаморфозы. И однажды застукав двадцатисемилетнего мальчика, занимавшегося онанизмом при подглядывании за родной сестрёнкой, его любящие родственники отправили горячего паренька в далёкую Сибирь немного поостыть и поправить шибко пошатнувшееся от проклятого зелёного змия душевное здоровье.

Так уж получилось, что волею судьбы Доктору пришлось по приезду стать соседом Маляра по шконарю. Уроженец культурной столицы России оказался редкостным засранцем в прямом и переносном смысле этого слова! Когда к Доку вернулось через несколько дней по прибытию временно утраченное в алкогольном угаре обоняние, он смог в полной мере насладиться «ароматами» выдуваемыми Маляровской «дырой»76 во время дневного и ночного сна и «благоуханием» его отродясь нестиранных вещей и белья. Причём всевозможные грязные вонючие тряпки постоянно свисали и падали с его логова, на расположенную под ним Докторскую шконку, а то и на самого Доктора. К просьбам главного героя следить за своим барахлом и замечаниям ответственного за гигиену Конька Маляр был в принципе глух и равнодушен. Незримое напряжение в их взаимоотношениях росло с каждым днём. Как-то раз ещё в самом начале пребывания Дока в реабилитации Маляришке поутру взбрело в голову качнуть права по поводу очерёдности заправки постели. Доктор набрал было в лёгкие воздуха, чтобы добрым словом «снять с пробега»77 в край «оборзевшего»78 ушлёпка, но не успел, так как его опередил почтенный дядя Витя, именно так звали могучего одноглазого старика так же проживавшего в чилинарии на нижнем ярусе у окна:

– Захлопни пасть, уёбок дефективный! – многообещающее обращение с рекомендуемым действием красноречиво обозначало социальный статус недоброго дедушки и позволило Доктору облегчённо выдохнуть, так как было очевидно, что вопросов у недостойного отпрыска Северной столицы больше нет, напротив теперь он тщетно пытался найти хоть какой-нибудь ответ обладателю свирепого невидящего ока. Маляр «затроил»79 не на шутку и веки на его глазёнках замигали подобно испорченным новогодним гирляндам, то есть часто, несинхронно и без подчинения алгоритму.

– Мало того, что мне твою «хаванину»80 несъедобную глотать приходится, так ещё не хватало твой пиздёж «слухать» по утрам! Ты в натуре спрячься Чебурашка Питерский и не отсвечивай даже! – ветеран сибирского наркотического и алкогольного движения тоном, не предполагающим подачи апелляций, завершил критическую беседу с окончательно растерявшимся блудным сыном Северной Пальмиры.

Доктор хоть и почти ничего ещё не ел по причине полного отсутствия аппетита, но уже был в курсе из рассказов пацанов, что ответственность одного из двух поваров на Первом доме «тянул»81 как мог Маляр, и пища в его приготовлении была просто отвратной, о чём только что и упомянул достойный старик. Лечебная команда в лице консультантов и волонтёров прилагала действительно титанические усилия для исправления сложившейся на пищеблоке ситуации. Маляришка подвергался безжалостным репрессиям в виде последствий, как по итогу поварского дня, так и в ходе поварской смены. Старший повар Балагур без устали пилил бестолкового подчинённого с утра до вечера. Второй повар многоопытный реабилитянин Аслан, будучи великолепным кулинаром уступая многочисленным просьбам персонала и жильцов Первого дома, постоянно тратил своё свободное от поварских обязанностей время на помощь убогому столичному поварёнку. Но, несмотря на все принимаемые меры, Маляр с упорством достойным его великих предков-земляков, выдержавших в войну фашистскую блокаду, продолжал методично уничтожать желудки соседей по бараку.

Двадцатишестилетний Консул Заноза, обычно работавший на Втором доме и оказавшийся на Первом подменяя Большого отведав в начале недели по неосторожности Маляровской стряпни в силу свойственного людям его возраста максимализма, решил прям как следует «помочь» Питерскому повару овладеть секретами реабилитационной кулинарии. Он освободил Аслана до конца недели от поварских обязанностей, прописав на кухне Маляра. Сам Заноза тоже проводил практически всё время на кухне,