📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгУжасы и мистикаМоя любимая сказка - Ксандр Лайсе

Моя любимая сказка - Ксандр Лайсе

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19 ... 56
Перейти на страницу:

Только сейчас я понял — госпоже Ивахори очень много лет! Её руки. Отсюда их было хорошо видно. Узловатые, мужские руки. Обладательница таких рук могла быть, кажется, домработницей, маляршей… Но — никак не музыкантом!

Звуки уже не прерывались. Теперь они начинали вспархивать стаями, гоняться друг за другом и даже играть в прятки. Прятки? Да… Но всё равно — в основе оставался один звук. Каждый из этих звуков был один.

Я подумал, что тут они совсем чужие. Не в этом зале, и даже не в этом городе, а вообще — на земле. То место, откуда они пришли — что это? Древние легенды? Тончайший мир призраков, скользящих незамеченными среди нас?

Я смотрел на руки женщины без возраста, на руки, которые единственные выдавали её возраст… Удивительно, как я сразу не понял?! Это же не руки! Это — сосновая ветка, раскачивающаяся на ночном ветру. А сквозь неё просвечивает белая, как тончайшая рисовая бумага, луна. Рядом журчит вода. Родник? Прозрачная струйка сбегает по сосновым корням, унося с собой пожелтевшие старые иглы. Одна раздвоенная иголка зацепилась за выступ и завертелась в потоке. Ни день, ни ночь. Вот смеётся девочка, но в глазах её стоят слёзы. Красно-зелёная птица раскачивается на гнущемся стебле тростника. Длинные зелёные листья трутся друг о друга. Вода уже не течёт. Она раскачивается в деревянном ведре в такт шагам. Скрипит верёвка. Ящерица цвета красной меди внимательно смотрит на что-то за моим плечом. Я не могу обернуться. Я смотрю куда-то рядом с ящерицей. Что это? Какие-то фигурки из бумаги плывут по воде. А над ними вращается неопределённого цвета фонарь. Бумажный фонарь с живым огнём внутри. Бумага и огонь — они ненавидят друг друга. Но они — вместе. Здесь и сейчас. Это не бумажные фигурки! Это какие-то корабли! Просто я смотрю на них с такой высоты, с которой всё в этом мире кажется игрушечным. И они тоже. Лица нарисованы. А если присмотреться — видно, что нарисованы они на плоских бумажных листах, повторяющих их контуры. Они стоят в несколько рядов, не загораживая и не касаясь друг друга, только кажется, будто все они — на одном огромном листе. А это кто? Кто-то тёмный в широкой бамбуковой шляпе мелькает между ними с фонарём в руке… Какая разница? Мне всё равно. Только бы ещё раз увидеть сосновую ветку, заслоняющую луну, смеющуюся девочку со слезами на глазах, и круглую птицу на стебле тростника… Особенно — девочку… Она… Куда она смотрела? На зелёные луга, неведомо зачем расчерченные туда и обратно полными воды каналами? Нет. Там гнутые мостики, над каналами горят фонари. Нет. Может, сюда? Сюда? Здесь — нарисованная бумажная комната… Нет. В этой нарисованной комнате есть живая рука, раскрывающая веер… Нет. Веер раскрывается каждый раз. Нет. Куда? Конечно! Это — маленький домик, возможно, даже часовенка. Маленькая часовня у водопада, неподвижно скользящего прямо сверху. Камни здесь глядят из воды, словно у них есть лица. А между стволами замерли узкие белые фигуры с красными полосами на щеках, с которых свисают тонкие кисточки. Узкие белые обнажённые фигуры. Замерли такими, какими их застал мой взгляд… Только не отвернуться! Смотри! А взгляду хочется вернуться в нарисованную на бумаге комнату, где веер раскрывается всякий раз… Нет! Не дай им пошевелиться! Если ты отвернёшься, девочка снова будет плакать… Только не шевелиться… Не…

* * *

Взрыв аплодисментов застал меня на этой полумысли. Несколько секунд я пытался сообразить, кто и кому хлопает. Потом уже захлопал сам.

Я бросил взгляд на Яру. Она сидела неподвижно, глядя в одну точку. А на её лице пролегли две мокрые дорожки.

* * *

Концерт продолжался. Пять девушек играли на кото что-то очень мелодичное. Пузатый юноша гортанно пел, аккомпанируя себе на трёхструнной лютне — сямисэне. Некто аскетического вида вышел на сцену с японской флейтой…

Но всё это казалось гонкой. Жалкими попытками если не догнать, то хотя бы оказаться первым среди догоняющих… даже не ощущение — отражение чувства просвеченной луной чёрной сосновой ветки. И не более того.

А потом всё закончилось.

* * *

На широкую мраморную лестницу нас буквально вытолкнула толпа, вновь наполнившая зал пчелиным гулом. Но на этот раз он был куда тише. На ступеньках, уже возле самого выхода, переругивались двое.

— Неужели так трудно было нажать на кнопку?!

— Да я нажал!

— Чего ты нажал?!

— Всё работало! Запись шла. Посмотри, там файл должен быть…

После паузы.

— Этот?

— Точно, этот. Я же говорил, что нажал!

Ещё пауза.

— Слушай… Он же пустой!

— Пустой? Значит, глюк…

— Сам ты глюк! Даже как ты дышишь слышно, а музыки нет.

— То есть как — нет?

— Так… Микрофон работал, а музыки нет…

* * *

Дождь успокоился и опять превратился в мелкую холодную морось.

— Пойдём через двор? Тут короче… — предложил я.

Яра молчала. С тех пор, как я увидел слёзы на её глазах там, в зале, она не проронила ни звука. И в этот раз она только молча кивнула. Возможно вспоминала родителей? Я осторожно взял ее за руку.

— Меня родители звали Славкой, — вдруг сказала Ярослава, — только родители. И потом ты…

В переулке, на который выходил двор, было тихо. Основная масса пошла к метро по Никитской, превращаясь постепенно в дрожащие в водяной дымке чёрно-оранжевые тени. Здесь трёх— и четырёхэтажные дома выступали из темноты как скалы, фонарей, за исключением одного, не было. Я поднял голову. Широкое полукруглое окно — «полуциркульное», занудно вякнул в голове кто-то, но это замечание я с возмущением отверг — светилось во втором этаже гладкого и тяжёлого, как маленькая крепость, дома. Тёплый жёлтый свет загораживала тяжёлая зелёная штора. Вот он — настоящий московский уют… Мы остановились.

Ярослава тоже стояла, запрокинув голову. Но она не смотрела на окно. Она вообще закрыла глаза. И улыбалась. Внезапно капельки, падавшие сверху, начали становиться заметно крупнее, предвещая новый приступ дождя… Она, не открывая глаз, засмеялась. Словно эти потяжелевшие частички тёмной осенней воды смывали с неё совсем другую воду…

* * *

В Кисловском горели фонари. Дождинки, пролетающие в их лучах, вспыхивали искрами. Славка стояла напротив меня, прислонившись к машине, и в её мокрых волосах сверкали капли. Наши взгляды встретились. Она молча опустила глаза. А потом, вдруг подавшись всем телом вперёд, поцеловала меня. Послышался металлический звон. Через несколько мгновений я понял, что это я выронил ключи от машины. Видимо рукам нашлось другое, куда более приятное применение. Её лицо пахло дождём, ночью и ещё чем-то таким, о чём нельзя рассказать.

* * *

Любой, даже самый мелодичный звук кажется неприятным, если прерывает сон. Скребущий звук виброзвонка — тем более.

Вокруг — темно. Темно? Нет, конечно. Просто я лежу на диване, уткнувшись в подушку. Между прочим, в комнате не намного светлее. Вечер? Утро? А ещё — удивительно, что рядом со мной нет никого.

1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19 ... 56
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?